"Сан-Антонио. Голосуйте за Берюрье!" - читать интересную книгу автора

револьвер.
- Как сказать. Надо бы узнать мнение медицинского эксперта и
баллиста. Если палец судорожно прижал курок, то пистолет может
выстрелить несколько раз, прежде чем рука упадет.
- Ты забываешь, что граф не был левшой и что в момент наступления
смерти он держал телефонную трубку в правой руке.
Последний аргумент меня убеждает.
- Согласен, сынок, это убийство. Ты уверен, что слуги не были в
сговоре с убийцей?
- Два немощных старика, которые служат у графа сорок лет? Ты что,
смеешься? Они его воспитали, этого Гаэтана, и они льют слезы, как
будто убили их собственного сына!
Я встаю.
- Ты позволишь мне самому осмотреть место происшествия?
- При одном условии.
- Слушаю тебя, мой прекрасный Конруж!
- Результаты твоих наблюдений будут исключительно в моем
распоряжении. Я не против, чтобы ты ел из моей тарелки, но при
условии, что ты сам вымоешь посуду.
Я даю ему обещание и покидаю на цыпочках кафе, чтобы Морбле этого
не заметил.
ГЛАВА III
Граф Гаэтан де Марто-и-Фосий, бывший коммунистический
кандидат от Белькомба-на-Му, обитал в частном особняке XVIII века,
расположенном в глубине приятного дворика, посреди которого булькает
простатический фонтан, окруженный замшелым водоемом. Стены дома увиты
более или менее девственным виноградом; ливанский кедр перед крыльцом
и статуи Дианы насмешливо созерцают вас, поглаживая шеи своих козочек.
Крыльцо сильно выступает вперед, что объясняет прогрессивные
взгляды усопшего. Я резко дергаю колотушку, которая как раз
представляет собой молот (вырезанный местным умельцем с перевала
Серпа), и дверь открывается. Меня встречает старикан с серой,
морщинистой и изможденной горем физиономией. Он похож на беззубую,
хорошо мне знакомую щуку (из нее сделали чучело в ресторане, который
одно время был удостоен чести меня кормить). У него такая же
зеленоватая голова, такие же глянцевые глаза, такие же глубоко
вырезанные ноздри. Когда этот тип загнется, ему не надо будет
прилагать особых усилий, чтобы превратиться в мертвеца. Плотские утехи
явно никогда не были его уделом, поскольку он столь же бесплотен, как
велосипедное колесо без шины.
- Что угодно господину? - лепечут эти три четверти века преданной и
верной службы.
Я показываю ему свое симпатичное трехцветное удостоверение, которым
меня снабдило французское правительство для укрощения людей. Это
избавляет меня от лишней болтовни. Слуга считает своим долгом
разрыдаться.
- Проводите меня на место драмы,- предлагаю я. Он трясет своей
бедной головой, на которой едва пробивается сероватая плесень, и мы
отправляемся в путь через холл, где одиноко маячат опершиеся на
алебарду рыцарские доспехи.