"Октавиан Стампас. Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) " - читать интересную книгу автора

им доверял. Из общения с ними и огнем я сделал вывод, что существа, имеющие
определенный вид, постоянство органов и не умеющие быстро расширяться и так
же быстро сжиматься, более безопасны, нежели существа аморфные, ибо первые
предсказуемы, а вторые не всегда. Гусь напал на меня ни за что, ни про что,
он просто впал в скверное настроение и решил сорвать на мне злость. Может
быть, он требовал от своей гусыни, чтобы из ее яиц вылупливались павлины, а
вылупливались все гусята да гусята. Правда, я все равно не понимаю, в чем
тогда моя вина. Он так жестоко поклевал меня, что я прибежал в дом весь в
кровоточащих ранах. Наверное, это было мое второе сильное потрясение.
Третье не заставило себя долго ждать. В тот же вечер мне подали блюдо
с жареным гусем и сообщили, что это и есть мой обидчик. Как же мне тогда
стало плохо! Я впервые осознал, что взрослые не шутят, что смешные и
ласковые телята и впрямь превращаются в жаркое, что деловитые и вежливые
куры, гуляющие со мной по двору, те же самые, которых потом подают в
копченом виде. Мне стало горько, что из-за меня гусь лишился жизни. Еще
горше, что он оказался так вкусно приготовлен, испускал чудесные ароматы, и
я не мог отказать себе в удовольствии полакомиться им. Потом, сытый, я
спрятался в дальний угол дома и проплакал там целый вечер от чувства стыда
за самого себя.
Смешно сказать, но с двоюродной сестрой Корвиной у меня связано еще
одно сильное потрясение. Мы так с ней подружились, что я считал ее тоже
мальчиком. Она любила сражаться со мной на деревянных мечах, скакать по
окрестностям, не имея под собой коня, а лишь изображая, будто он есть, и
принимать участие во всех мальчишеских играх, а когда надо и драться. Меня
нисколько не смущало, что у нее длинные, длиннее, чем у меня волосы, что их
иногда заплетают в косу. То есть, я краем уха слышал, что она девочка, но
не воспринимал ее таковой и не видел разницы между мальчиками и девочками
до тех пор, покуда однажды, когда мы купались в Линке, я не обратил
внимание на странную особенность Корвины и не спросил ее, почему это у нее
так гладко там, где у меня торчит. А ведь я уже был тогда достаточно
большим мальчиком, лет шести. Эта разница между мною и Корвиной потрясла
меня так сильно, что я долго еще с ужасом думал, ведь стоит мне отрезать
лишнее и сгладить место между ног, я стану девочкой и не смогу никогда
вырасти рыцарем, не завоюю Иерусалим христианам, как того хотел мой отец.
Помню еще, как отец учил меня плавать. Он делал это очень просто. Брал
меня за руки, а дядю Арпада, маминого брата, заставлял взять меня за ноги.
Раскачав, они швыряли меня в самое глубокое место и требовали, чтобы я плыл
к берегу. Я сразу шел ко дну, им приходилось нырять и вытаскивать меня.
Лишь когда я понял, что они не отвяжутся от меня и будут швырять, покуда я
не захлебнусь досмерти, меня охватило отчаяние, и я поплыл.
Смерть вошла в мою жизнь, когда мне было лет восемь. Она была очень
страшная. Она лежала зеленая и раздутая на берегу Дуная, и в бок ей
вцепились черные раки, ужасны были разноцветные пятна на ее вспучившихся
руках и отекшем, не похожем на человеческое, лице. Потом у нее появилось
имя, она стала называться не просто смерть, а кузнец Братко, утопленник.
Кузнец Братко был словак и жил в Вадьоношхазе. Он влюбился в жену
вадьоношского стряпчего, Веренку, да так, что однажды свихнулся, стал
ходить и всем рассказывать, будто Веренка ведьма и по ночам катается с ним
по небу, вскочив ему на загривок. Он уверял, что она грозилась утопить его,
если только он осмелится рассказать об этом людям. Потом он исчез, а когда