"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

в голову. Маринин переполз к затихшей лошади и оттуда заметил: сзади танка
следы костра - две рогатки из дерева, перекладина, пепел. Рядом - бачок
из-под горючего.
"Дрова соляркой поливали", - догадался Петр.
Башня танка повернулась, и Петру уже не были видны вспышки пулемета.
Воспользовавшись этим, он быстро подполз к самому танку. Броня мелко дрожала
от неугомонного клекота пулемета. Поднял бачок, взболтнул.
"Хватит фашистов напоить". Торопливо снял сапог, сдернул с ноги
портянку и надел сапог на босу ногу. Все это делал, будто во сне, еле
сдерживая озноб, в котором билось его тело. Было страшно. Очень страшно!..
Но танк стрелял, а там гибли люди... Портянку обильно полил горючим, а
остальное выплеснул на щели в броне - жалюзи, под которыми находился мотор.
Сверху положил портянку и зажег спичку. Как взрыв, вспыхнуло пламя.
Маринин отбежал от горящего танка и с ожесточением метнул в башню, в
открывшийся люк, связку гранат.
На востоке все больше разливался багрянец, загорались кромки облаков,
расступались сумерки.
- В атаку, вперед! - пронеслась команда.
- В атаку-у!.. - повторил Петр Маринин, вскакивая с земли. Вскоре он
уже был рядом с Морозовым, впереди цепи.
После того как поджег немецкий танк, он был переполнен чувством,
похожим на озорство и злобную радость. Ему казалось, что с ним теперь ничего
не случится, что самое главное, трудное, опасное он уже сделал и новые
трудности нипочем. Что-то подобное испытывает только что побывавший в
проруби человек, и второй раз ему уже не так страшно окунаться в ледяную
воду.
- Ур-р-а! - кричал Петр, не узнавая своего голоса, но радуясь, что ему
повинуются. [104]
Вся масса людей, обозленная, остро ощущающая каждой клеткой тела
опасность, ринулась вперед. Неотвратимость схватки с врагом заставляла до
скрежета зубов, до боли напрячься каждый нерв, каждый мускул. С
побледневшими, перекошенными от напряжения лицами, со страшными глазами они
неслись, как горная лавина. Каждый чувствовал, что его жизнь зависит сейчас
от его силы, ярости, смелости...
Маринин, задыхаясь от бега и сжимая в руках наган, различил на опушке
леса окопы, заметил вспышки над их брустверами: фашисты стреляли из
автоматов. За окопами шевельнулись кусты, и показалась башня танка. В башню
врезался снаряд; взрыв разметал зелень и поджег танк.
Оказывается, машины фашистов - с легкой броней, поэтому-то гитлеровцы и
не нападали первыми.
Во вражеские окопы полетели гранаты.
- А-а-а! - протяжно неслось по полю.
В несколько минут фашисты, засевшие в окопах, были смяты.
Маринин стоял на бруствере окопа и вертел в руках черный немецкий
автомат. С детской радостью рассматривал он свой первый трофей, добытый в
бою. Рядом с Петром топтался младший политрук Морозов, завистливо поглядывая
на автомат и причмокивая губами.
Все. Казалось, бой кончился. К дороге уже брели толпы разгоряченных
боем людей, вели и несли раненых, стояли над убитыми, не зная, что с ними
делать.