"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

Зашагали к дороге Маринин и Морозов. Петру хотелось скорее явиться к
Любе с новеньким немецким автоматом.
Никто в эти минуты не думал, что вражеский десант не добит...
Из недалекого леса выползли семь легких танков с черными крестами на
башнях и бортах. За ними бежала цепь автоматчиков. Хлестнули из танков
пулеметы, ударили пушки.
- Ложись!.. Ложись!.. - эта команда Маслюкова бросила всех на землю. -
Гранатометчики, впе-ре-е-д!.. Огонь по смотровым щелям!..
И бой с новой силой загрохотал над полем. Со стороны дороги опять
ударили прямой наводкой три пушки [105] (четвертая была разбита немецким
снарядом). Несколько солдат быстро ползли навстречу танкам.
Никто не знал имени красноармейца, бросившегося с гранатами под
гусеницы передней машины. Многие не видели, как он подбирался к танку.
Заметили только столб огня и услышали оглушительный взрыв.
Нужен был еще бросок в атаку... Наступил момент, от которого зависело
все. Или бой примет затяжную форму, и тогда с первыми лучами солнца,
неизбежно ударят по густой колонне наших машин бомбардировщики; или, еще
хуже, уцелевшим немецким танкам вместе со своими автоматчиками удастся смять
атакующих, а затем растрепать колонну. Но был и третий выход: еще усилие с
нашей стороны, еще несколько человеческих жизней оборвется под гусеницами
вместе с грохотом гранатных ударов, еще схватка с автоматчиками - и тогда
победа, путь вперед открыт.
Это понимали все. Понимал и старший батальонный комиссар Маслюков, чей
голос - зычный и такой нужный для оробевших и нужный для всех - не умолкал в
цепи атакующих, которая вновь поднялась над полем боя и устремилась к опушке
леса, где опять укрылись, получив отпор от артиллеристов и гранатометчиков,
немецкие танки и автоматчики.
Морозов!.. И зачем он, раненный, пошел в атаку? Без него Петру было бы
куда легче. Маринин бежал вперед и чувствовал, что у него общий ритм дыхания
со всеми атакующими, одинаковое напряжение, одно чувство опасности. А
бежавший рядом Морозов часто спотыкался на кочковатой земле, из его горла
вырывался свистящий хрип - тяжело было Морозову. И Петр не мог заставить его
остаться в колонне. Понимал: каждый человек должен уважать сам себя. А разве
будет младший политрук Морозов уважать себя, если, имея возможность держать
в здоровой правой руке пистолет, отсидится в тылу, не пойдет в атаку?..
Петр чуть сбавил шаг, и Морозов оказался рядом с ним. Стволом пистолета
он на бегу поправляет сползшую на глаза повязку, жадно глотает воздух широко
открытым ртом; но глаза - ликующие, озорные. И вдруг Морозов точно
споткнулся. С размаху тяжело упал, ударившись лицом о сухие комья земли.
Выскользнул из его руки пистолет, и пальцы судорожно заскребли [106]
чернозем. Петр кинулся к Другу, повернул его лицом вверх и увидел
помутневшие, сатанеющие в смертной муке глаза... Не хотелось верить, что
случилось непоправимое.
- Пе-тя... - прерывисто выдохнул Морозов, - Я уже не жилец... Знамя...
знамя возь...
И все. Просто и быстро. Застыли в смертной тоске глаза, на полслове
задубели побелевшие губы... Уже не было Морозова... А ведь смерть всегда
казалась чем-то непостижимым, таинственным, потрясающе-ужасным...
Визжат над головой пули. Где-то, недалеко ревет танк, захлебывается в
свинцовом лае пулемет.