"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

лишилась чувств, не могла выговорить ни слова.
- Это презент от нашей редакции, - стал успокаивать ее Репников. - Свою
долю я уже отвез к себе домой.
Нина Васильевна ахала, охала, вытирала фартуком слезы, а у меня в мозгу
заклинилось слово Репникова "презент". Что это такое? Почему он так назвал
продукты?.. В свои двадцать один или двадцать два года я еще во многом
пребывал в дремучем невежестве.
В комнату вдруг вошла чернобровая, красивая девушка в темно-голубом платье
о тяжелой косой, перекинутой через плечо на грудь, тонкими чертами лица.
Она смущенно улыбалась, а мы о Репниковым, раскрыв рты, смотрели на нее,
как на чудо... Это была с трудом узнаваемая Тоня.
Репников тут же засуетился, стал готовить для фотографирования "кадр",
сунул Тоне в руки фотоснимок отца, Митрофана Яковлевича, находившегося на
фронте. Засверкал "блиц", защелкал фотоаппарат...
Потом мы сидели за столом, ужинали, пили морковный чай. К нам приобщилась
пришедшая С работы младшая сестра Тони - Зина. Bee были будто чем-то
смущены. Хозяйки дома стеснительно прикасались к еде, хотя видно было, как
они голодны. А нам с Репниковым было совестно, что мы на фронте уже с лета
не испытывали особенного недостатка в продуктах...
Я вдруг обратил внимание, что в простенке между шкафом и диваном стоят
несколько желтых бумажных мешков, чем-то наполненных. Тоня перехватила мой
взгляд и пояснила:
- Это все письма с фронта. Вы же напечатали в газете мой домашний адрес!?
- Беда с этими письмами, - Нина Васильевна засмеялась весело и по-молодому
заразительно (ей, оказалось, было всего лишь тридцать семь лет). - Не то
что отвечать на них, а читать не успеваем!
- Ничего, - Тоня тоже засмеялась. - Половину я отдаю подружкам, пусть
отвечают. Зина с мамой помогают.
- Но почтальонша сердится, - сказала Нина Васильевна. - Не под силу
таскать.
- А я связала из шерсти и подарила ей варежки, - Тоня, кажется,
чувствовала себя виноватой. - Что-нибудь еще подарю.
- Для газеты ничего из писем не пригодится? - заинтересованно спросил я.
- Недели не хватит читать их, - Нина Васильевна вновь засмеялась. - Самые
интересные те, в которых женихаются к Тоне. Там и фотографии есть. Такие
орлы при орденах! Предлагают руку и сердце.
Я почувствовал, как орден на моей груди будто потяжелел. Сердце коготнула
ревность. Смущенно покосился на Репникова, потом на Нину Васильевну и,
стараясь придать своему голосу шутливую интонацию, с веселой дерзостью
спросил у Тони:
- А можно, я тоже буду писать тебе письма?
После неловкой паузы Тоня ответила:
- Как же я смогу отличить их от других? Вдруг отдам кому-нибудь из моих
подружек?
- Я буду ставить красным карандашом крестик в левом углу конверта...
- В синем кружочке, - пошутила Тоня, и я понял, что она согласна на
переписку.
Все засмеялись, но смех тот был многозначительным... Нина Васильевна
перевела разговор на другое, начав рассказывать свою крестьянскую
родословную, главная суть которой была в том, что она с мужем и детьми