"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

сверкали, роняя на землю искрящиеся пылинки. Белое убранство леса
постепенно тускнело, ветки все больше обнажались, а снег под деревьями
чернел закопченными воронками. Было ясно, что недавно здесь был сильный
минометно-артиллерийский обстрел: немцы охотились за нашей кочующей
минометной батареей, огневую позицию которой я старался разыскать. Там у
меня был надежный корреспондент "Мужества", командир расчета сержант
Артюхов.
Тропинка точно вывела на обширную поляну, где выстроились на приличном
расстоянии друг от друга четыре миномета из полкового дивизиона. На
передовой было затишье. Чуть в тылу от минометов, где виднелись ящики с
минами и пустая "тара", увидел столпившихся бойцов и сержантов. Подошел к
ним и увидел, что сержант Артюхов сидит на ящике и что-то пишет по
подсказкам окруживших его минометчиков.
- Что сочиняем? - спросил я. - Письмо запорожских казаков турецкому
султану, именуемому Гитлером?
Артюхов, узнав меня, вскочил, но лицо его не засветилось, как обычно,
приветливостью.
- Тут сложная история, товарищ батальонный комиссар, - сказал он, когда мы
пожали друг другу руки.
Дальнейших его слов не помню, но рассказ сержанта, к которому активно
подключились и другие минометчики, сводился к следующему: в одном из
ящиков с минами бойцы обнаружили записку от московских девушек,
изготовлявших мины; это было краткое патриотическое письмецо. В нем
девушки призывали фронтовиков бить фашистов, не жалея мин, и обещали
производить их столько, сколько надо. В записке был адрес заводского
комитета комсомола. Этим адресом воспользовался красноармеец Кудрин, родом
из Белоруссии. Он написал девушкам ответ и попросил чью-либо фотографию и
разрешения переписываться, ибо чувствует он себя очень тоскливо, так как
его родная Белоруссия оккупирована врагом. И вот от одной из москвичек
пришел адресованный Кудрину ответ. Сержант Артюхов достал из конверта и
протянул мне фотоснимок. На нем была запечатлена миловидная девчонка с
толстой косой, перекинутой на грудь. На обороте надпись: "Незнакомому
бойцу Кудрину от Тони Крупеневой. Ждем вас, дорогие воины, с победой".
Письмо ее было кратким, но наполненным искренними патриотическими
чувствами, добрыми пожеланиями и с обратным домашним адресом. (Потом я
узнал, что это письмо девушки сочинили на комсомольском собрании сообща и
уполномочили быть его автором Тоню Крупеневу.)
- А в чем проблема? - спросил я, уже догадываясь, что услышу самое
страшное. И не ошибся.
- Погиб Кудрин от осколка немецкой мины, - скорбно ответил Артюхов. -
Вчера похоронили... Вот и пишем ответ в Москву...
Черный хлеб истины диктуется нам логикой или интуицией; чаще - тем и
другим вместе. Я понял, что не могу оказаться в стороне от этой
драматической истории, что в моих руках обжигающий душу, редкостный
материал для газеты. Сложное то было чувство или неосознанное
предчувствие. Окончательное решение подсказал мне сержант Артюхов:
- Может, возьмете письмо, напишете Тоне от нашего имени?..
Я взял конверт, побывал еще у разведчиков, артиллеристов и направился в
редакцию, находившуюся в лесу близ деревни Лажины, в землянках с
бревенчатыми надстройками и покрытиями. На свой корреспондентский пункт