"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

14

Произошло это снежной осенью 1942 года. В штабе армии не получил я никакой
оперативной информации и не знал, в какую часть лучше держать путь. В
разведывательном и оперативном отделах штаба встретили меня нелюбезно -
все были заняты какой-то срочной работой, о которой газетчикам знать не
полагалось. Заместитель начальника оперативного отдела майор В. А.
Игнатенко (ныне генерал-майор в отставке) так мне и заявил об этом.
Раздосадованный, я решился идти к командующему армией генерал-лейтенанту
Трофименко. Несколько раз он меня уже принимал, давал толковые
разъяснения, но я по своей наивности тогда не предполагал, что мне просто
везло: у командующего как раз были свободные минуты, да и озадачивала его
моя самоуверенность, граничившая с нахальством. Я действительно чувствовал
себя в штабе армии на особом положении, как представитель печати, и
считал, что могу беспокоить своими вопросами кого хочу. (В этом, возможно,
был виноват первый наш командарм, генерал-майор Ф. П. Озеров, охотно
беседовавший с газетчиками.) И очень уж нравилось мне представляться:
- Товарищ генерал-лейтенант! Беспокоит начальник корреспондентского пункта
армии... - И называл свое звание и фамилию. - Мне поручено получить от вас
информацию об оперативной обстановке...
Трофименко столбенел при моих появлениях, какое-то время отмалчивался (я
полагал, что он мысленно отбирает для меня нужную информацию и, как бы
между прочим, напоминал о "Комсомольской правде" и "Военном обучении",
куда я тоже писал. А позже понял, что он колебался, выгонять меня сразу
или перетерпеть мою неучтивость). Когда я потом докладывал Поповкину, что
был "на приеме" у командующего, Поповкина трясло как в лихорадке: он,
редактор газеты, никогда не позволял себе такой дерзости! Выше начальника
политотдела полковника Хвалея для него никого не существовало в армии. Да
и без разрешения Хвалея он не решался обращаться к командарму. А мне
сходило с рук.
Вот и в тот день "пробился" я в "апартаменты" генерала Трофименко,
облицованные изнутри фанерой. Он, не дослушав моего трафаретного
представления, сердито перебил меня, сказав, что у него есть дела
поважнее, и приказал убираться вон. Оскорбленный, я выскочил из кабинета
командующего и в приемной столкнулся с полковником Шатиловым Василием
Митрофановичем, командиром 182-й стрелковой дивизии нашей армии (в 1945
году его 155-я стрелковая дивизия будет штурмовать в Берлине рейхстаг). Я
бывал в 182-й дивизии, знал Шатилова в лицо, но лично знаком с ним не был.
Трясущимися руками прятал я в полевую сумку блокнот и на его вопрос: "Что
случилось?" - пожаловался: "Командующий, когда его беспокоят
корреспонденты "Правды" или "Красной звезды", готов с ними по целым ночам
чаи гонять, а своему газетчику не смей к нему ногой ступить..." (Этот
случай В. М. Шатилов, уже генерал-полковник в отставке, опишет в 80-х
годах в своей книге "А до Берлина было так далеко", страницы 223-224.)
Выслушав меня, Шатилов посоветовал направиться в его дивизию, назвал номер
полка и сказал, что вчера там было горячо...
Добравшись на попутных машинах до штаба названного мне полка, я направился
на передовую. Шел по лесной тропинке, проложенной в снежной толще
связистами. Кроны деревьев, покрытые кристаллами изморози, сказочно