"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

счет. Я сказал ему, что законы классовой борьбы подсказывают непреложную
истину: даже в условиях угрозы фашизма порабощением всех стран мира
империалисты Великобритании и США придут на помощь Советскому Союзу только
в одной из трех ситуаций: первая - когда, увидят, что Советский Союз стоит
на грани гибели и, близится черед Англии познать фашистскую агрессию;
вторая - когда союзники начнут опасаться сепаратного мира между СССР и
Германией; и третья - когда Красная Армия поставит фашистскую Германию на
колени и начнет вторжение на ее территорию.
Туликов некоторое время размышлял над моими словами, а затем с одобрением
сказал:
- Логично мыслишь... Оказывается, ты неплохо политически подкован... Не
ожидал. Философ!.. Только попридержи эту философию при себе. Не болтай.
Сейчас мы пока ходим в потемках.
Но я возгордился. Еще никто так не хвалил меня и так серьезно не вникал в
мои суждения, хотя они и не были лично моими, а слагались из прочитанного.
И мне не терпелось еще и еще обнародовать свою "политическую
образованность".
И "доигрался". Когда дорога между тылами дивизии и ее штабом малость
подсохла, я подсел в грузовик, шедший в Козлове. В кузове на груде
брезентов сидели уже знакомые мне старший лейтенант-особист и работник
военной прокуратуры дивизии, в петлицах которого не было знаков различия.
Старший лейтенант, кажется, не держал на меня зла, закурил вместе со мной,
спросил, не обзавелся ли я часами. И черт меня дернул за язык ответить:
"Часами будем обзаводиться, когда союзники откроют "второй фронт"... А
откроют они его ни раньше, ни позже..." И я, пока в Пинаевых Горках шофер
копался в моторе грузовика, эффектно и самоуверенно изложил свою "теорию".
По приезде в Козлове заспешил в политотдел к политруку Коновалову - читать
политдонесения из частей дивизии, чтоб определиться, в каком полку
вероятнее всего ждет меня интересный "материал" для газеты. Вскоре на
столе Коновалова зазуммерил телефон. Сняв трубку, он что-то выслушал и
коротко ответил: "Есть!".
Потом обратился ко мне: "Беги к начальнику политотдела. Вызывает!"
Аркадия Полякова я знал еще по боям под Ярцевом. Он тогда был старшим
политруком, инструктором политотдела, мы обращались друг к другу на "ты",
вместе ходили на передовую. На Северо-Западном фронте Поляков стал
полковым комиссаром и начальником политотдела дивизии, и наши отношения
обрели строго официальный характер.
В просторной землянке Полякова я увидел кроме него нашего политотдельца -
полкового комиссара Д. К. Кравченко и... двух своих недавних попутчиков -
работника прокуратуры и старшего лейтенанта из особого отдела. Сердце у
меня дрогнуло, но я четко доложил, что явился согласно приказанию. В ответ
- тягостное молчание. Его наконец нарушил Поляков:
- Сними снаряжение с оружием, - приказал он, - и положи на стол партбилет.
Не понимая, что происходит, я послушно разоружился, затем стал доставать
из нагрудного кармана гимнастерки партбилет, но... его там не оказалось.
Мелькнула страшная догадка: я потерял партбилет, его кто-то нашел и сейчас
надо держать ответ. Ведь случалось в те времена, что кое-кто, опасаясь
попасть в плен, умышленно избавлялся от партийных документов.
Я панически стал потрошить свои карманы, кинулся к полевой сумке,
пристегнутой к снаряжению, лежавшему на столе. Но меня опередил старший