"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

на полученный мной в районной газете маленький гонорар; мол, очень продрог
на охоте. Пошли, выпили...
Не понимал я тогда, что даже слабая надежда есть хлеб несчастливца; как
она ни обманчива, отнимать ее у человека одним рывком не следует...
Направились мы прогуляться в сад, окружавший нашу школу, спели вдвоем "Ой
наступала та чорна хмара", и потом я, с похолодевшим сердцем, сказал Н.,
что у него нет больше отца...
У меня не стало друга. Более того, я приобрел бескомпромиссного врага, не
будучи перед ним лично повинным ни в чем.

3

А случилось недели через две вот что. Мы, группа старшеклассников - парней
и девчат, пошли в лес за черникой. Возвращались порознь из-за того, что
разбрелись по Замглаю (так называется тот лес), да и потому, что Тупичев -
село огромное, а дома наши были в разных его концах. Вместе с Н. шел я по
узкой полевой.дорожке, юлившей сквозь обширное поле дозревавшей ржи. Друг
мой был молчалив. На потемневшем его лице выпирали скулы. Я пытался
развлечь Н. каким-то разговором и обронил нелепую фразу, смысл которой в
том, что он доведет себя до полного истощения, если будет так переживать;
отца, мол, все равно не вернешь.
- Не истощусь! Я сильнее тебя! - сказал мне Н. и будто в шутку предложил
бороться.
Тут же, на полевой дороге, я дважды великодушно позволил Н. уложить себя
на обе лопатки. Это вдохновило его, и он объявил новый вид соревнования -
"припинание" к земле жгутами ржи: кто из нас сумеет освободиться от
жгутов. Я не знал способа такой привязки и предложил начать опыт с меня.
Мы зашли поглубже в рожь, где она была наиболее тучной, я улегся спиной на
землю, а Н., собирая вокруг меня пучки ржи, не выдергивая их из земли,
закручивал в перевясла. Привязывал ими мои раскинутые руки, затем ноги.
Заподозрив неладное, я стал вырываться, но было уже поздно. Последний жгут
Н. завязал у меня на горле...
- Недельки через две тебя дохлого подберут комбайнеры, - зло сказал Н.
Сорвав с моей головы фуражку, он выдрал из нее подкладку и затолкал ее мне
в рот. Затем ушел...
Все мои попытки высвободиться из жгутов были тщетны. Мне стало ясно, что
гибель неминуема, если не произойдет чуда. И оно произошло. На рассвете я
проснулся от ударивших по моему лицу крупных капель дождя. Небо полыхало
молниями. Разразилась шквальная гроза, и с каждой ее минутой я чувствовал,
как от напряжения моих мышц ослабевает цепкость корней ржи.
Утром я появился дома с распухшим, изъеденным комарами лицом.
- В лесу заблудился, - ответил на тревожный вопрос сестры: "Где пропадал?".
Благодарю судьбу, что хватило у меня разума не пожаловаться на Н., хотя
кипел от жажды мести, которую видел в том, чтоб встретить его и крепко
избить. Но он не был дураком: догадался, что гроза спасла меня, и исчез из
села. Об этом я пока не знал. Через несколько дней, когда лицо мое обрело
нормальный вид, пошел к нему домой. В комнате застал одну мать -
постаревшую, жалкую, с красными от слез глазами.
- Нет его дома, - упредила она мой вопрос немощным голосом. - Понес в
Городню, в тюрьму, передачу для отца и где-то запропастился.