"Сати Спивакова. Не все " - читать интересную книгу автора

об уходе. Сегодня Гарлицкий - первый скрипач в оркестре в Лионе и профессор
Парижской консерватории. Володя говорит, что, по крайней мере, ему не
приходится краснеть за тех, кто был "Виртуозами Москвы" - это хорошая
визитная карточка. Но по-человечески приходится и краснеть, и белеть. До сих
пор не могу простить Гарлицкому, что, будучи любимым учеником Спивакова, он
не поднял телефонную трубку и не сообщил сам о своем уходе, не объяснился.
Есть обстоятельства (например, жена считает его вторым Хейфецем, он
стремится стать солистом или может уехать в Европу, сесть в классный оркестр
и зарабатывать втрое больше), против которых, что называется, не попрешь.
Все находили объяснения своим предательствам. Никто не признавал себя
трусом. Они, дескать, боялись позвонить Спивакову, потому что представляли,
каким голосом он им ответит, боялись прийти, потому что знали, как он сузит
глаза, посмотрит - и они уже не смогут уйти! Спиваков еще был заведомо
виноват своими реакциями! Поэтому ученик не нашел в себе мужества сказать:
"Я ухожу". Он предпочел написать официальное заявление накануне отъезда в
Испанию. Володю многие упрекали в том, что оркестр потерял Гарлицкого, что,
если бы он не был так по-человечески мягок и посадил бы Бориса на место
концертмейстера, тот бы остался. Но Спиваков не мог так поступить с Аркадием
Футером, которому было далеко за пятьдесят и который выкарабкался после
операции едва ли не только для того, чтобы продолжить играть в оркестре.
Или другой ученик, скрипач Сергей Тесля, который не верил своим ушам,
когда узнал, что Спиваков хочет взять его в оркестр после Гнесинского
института. Еще учеником он, парень из Сибири, ходил ко мне в дом, был чуть
ли не нашим ребенком и молился на Володю. Я видела, сколько часов мой муж
потратил на него. В Испании же он, играя с "Виртуозами" на концерте в
Саламанке, придумывал какие-то мифические приработки в оркестре Ла Коруньи.
У него был маленький ребенок, и Спиваков не возражал, чтобы Тесля
подзаработал. После концерта мы взяли его с собой поужинать, я купила ему в
дорогу йогуртов и сделала бутерброды - путь в Ла Корунью неблизкий, часов
пять на машине. Оказалось, он ездил не на концерты, а играть конкурс в
оркестр Ла Коруньи. Ужинать со своим учителем, который вывез тебя в
Испанию, - и не найти в себе сил признаться!
Предательств было такое множество, до Испании и во время нее, что в
какой-то момент я почувствовала - у моего мужа наступило что-то вроде
апатии. Когда ушел Шейнюк, он не спал ночами и придумывал страшную месть.
Когда потом стали уходить люди очень близкие, он перестал реагировать.
Первый концерт, который "Виртуозы Москвы" давали в Мадриде после
приезда в Испанию, сопровождался каким-то "кровавым" собранием, где полился
поток оскорблений в адрес моего мужа. Второй скрипач Борис Куньев, бывший
всегда человеком желчным, завистливым, злобным - и при этом высоким
профессионалом, рвавшимся в концертмейстеры, вдруг раскрылся во всей красе.
Прямо перед презентацией оркестра он написал Володе письмо и подсунул под
дверь: "Оглянись, с 80-го года прошло десять лет - посмотри, где мы и где
ты? Ты ходишь чуть ли не под руку с королем, тебя наградили всеми регалиями
и званиями, твое имя на всех афишах крупными буквами, во всех интервью -
твои портреты. Мы тебя подняли на небеса. Ты стоишь на костях своих
товарищей, труд которых ты эксплуатируешь". Спиваков после этого вышел
играть концерт Моцарта, и я чувствовала, как у него от ярости дрожит смычок.
Мне сразу вспомнились детство и мой отец, которому тоже говорили: "Ты
существуешь только благодаря тому, что есть мы, музыканты, поднявшие тебя до