"Герберт Спенсер. Опыты научные, политические и философские. Том 2" - читать интересную книгу автора

был подобный план, он также стремился к организации наук и также был
убежден, что "физика (естественные науки) есть мать всех наук"; в то же
время он был убежден, что науки могут подвигаться вперед только при условии
общего союза и взаимной связи, причем указал и на то, в чем должен состоять
этот союз и связь. Он понимал, что нравственная и политическая философия
может расти и процветать только в том случае, если она берет свои корни в
естественной философии; таким образом, он как бы предвидел идею социальной
науки, возникающей из наук естественных. Однако состояние знаний в его время
воспрепятствовало ему пойти дальше этого общего умозрения, и, по правде
сказать, достойно удивления то обстоятельство, что он мог зайти так далеко.
Вместо смутной и неопределенной идеи Конт дал миру идею ясно и вполне
определенную. В развитии этой концепции Конт обнаружил замечательную широту
воззрений, недюжинную оригинальность, громадную находчивость и выходящую из
ряда вон способность к обобщениям. Его система позитивной философии,
рассматриваемая сама по себе, независимо от того, верна ли она, является
творением, полным величия. Но, признавая за Контом неоспоримое право на наше
удивление за его концепцию, за его усилия осуществить ее и за то умение,
какое обнаружил он в этой попытке, надо еще спросить: имел ли он удачу?
Мыслитель, реорганизующий научный метод и знание своего века и передающий
своим последователям эту новую организацию, которую те и принимают, по
справедливости может считаться главой школы, а его преемники - его
учениками. Но если среди его преемников есть такие, которые принимают этот
метод и эти знания века, но отвергают предложенную им реорганизацию, то эти,
очевидно, не могут считаться его учениками. Что можно сказать в этом
отношении о Конте? Есть небольшое число людей, которые почти вполне
принимают его учение, и они, конечно, по справедливости могут называться его
учениками. Есть другие, которые принимают, как истинные, некоторые из этих
принципов, но все остальное отвергают; эти если и могут считаться его
учениками, то только отчасти. Наконец, есть еще и такие, которые отвергают
все существенное в его учении: эти, очевидно, должны считаться его
противниками. Все члены этого последнего класса остаются в том же положении,
в каком они были бы, если бы Конт ничего совсем не писал. Отвергая его
реорганизацию наук, они принимают эти науки в том виде, как они существовали
до него, как общее достояние, завещанное прошедшим настоящему. Их согласие с
этой научной доктриной вовсе не ставит их в положение учеников относительно
Конта. К этому классу принадлежит большинство людей науки. К этому же классу
принадлежу и я.
Переходя теперь к тому, что лично касается меня в этом вопросе, я укажу
сначала на главные общие принципы, относительно которых Конт вполне
солидарен с мыслителями, ему предшествовавшими, и относительно которых и я
сам с ним вполне солидарен.
Конт полагает, что источником всякого знания является опыт; я держусь
того же мнения, но я держусь его смысле более широком, чем Конт, потому что
я не только думаю, что все идеи, приобретенные индивидами, а следовательно,
и все идеи, переданные прошедшими поколениями, происходят из этого
источника, но я также полагаю, что самые способности, облегчающие
приобретение этих идей, являются продуктом накопленного и организованного
опыта, переданного нам от предшествовавших рас (см. Основания психологии
Герберта Спенсера). Но доктрина, что всякое знание берет свое начало из
опыта, обоснована вовсе не Контом, да он и сам не приписывает ее себе. Он