"Александра Созонова. Если ты есть " - читать интересную книгу автора

По десять раз на день она превращала его в паука и растирала по земле
подошвой. Колеев восставал как ни в чем не бывало. Неуничтожимый, как
солнечный блик. Как оборотень солнца, живущий под закрытыми веками.
...Интересно, испытывают ли пауки и тараканы, когда их давят, такую же
боль и страх, что и человек? Зависит ли душевное от телесных размеров? Или
крохотный мозг насекомых и эмоции выделяет такие же крохотные: капелька
боль, чуть-чуть ужас... И превращенный Колеев не заметит тяжеловесного
возмездия Агни.
О, Господи, но ведь не возмездие ей нужно! Другое совсем.

- ...Наблюдаю за собакой моих соседей. Через дорогу живут, наискосок.
Три женщины в доме, девать себя некуда, по полдня тратят на обсуждение,
каким шампунем мыть ей уши. Уши! Всю остальную шерсть моют другим шампунем.
Кормят на диване, с ложечки. В день рождения покупают торт и мягкую
безделушку... Вот за что ей, этой твари, все это, а?.. Или - Софка моя.
Шампунем ее хоть и не мою, но как кормлю! Косточки из рыбы вытаскиваю. За
что? Не делает ни черта, спит и жиреет. Да и хамит еще мне во сне. Правду
говорят: человек - самая никому не нужная скотина.
Соседка затоптала окурок. Их было уже штук пять, вдавленных в траву.
Агни не смела сказать, как тягостно ей ее присутствие.
Она покосилась на часы. Сколько все это длится? Всего минут сорок. А
кажется - долгие часы маячит перед ней маленькая, гладковолосая голова
засушенной, захолоделой мадонны.
Удивительно прыгает время. Дни проскакивают молниеносно, а минуты
ползут. Видно, там, куда то и дело проваливается Агни, выскальзывает из
сетей праздной болтовни, в той западне памяти времени вообще нет.

- ...Иной раз судьба такую пакость тебе устроит. Словно лягушку
подбросит за шиворот. За что?.. Вот как с абортом этим. И кроме него.
Столько всякого пережила. Прошла, что называется, огонь, воду и медные
трубы.
"Огонь, вода, медные трубы... А если не так? Огонь, вода, потом снова
огонь, никаких медных труб, снова вода, огонь, огонь... И промежутки все
меньше".

Агни смотрела на спящее лицо младенца.
"Возьми меня, младенец. Вытащи меня своими слабыми, бледными ладошками.
Возьми крепко. Вытащи".
Лет пять-шесть назад, когда уже определенно проступило лицо судьбы -
угрюмое, нервное, одноглазое, - когда дорога, вымощенная потерями и пеплом,
одинаково безрадостно смотрелась в обе стороны - ив прошлое, и в будущее, -
Агни решила для себя, что у нее в запасе всегда остается козырь. Последний,
непобиваемый. Младенец! - просвет, проблеск, беспроигрышный путь обретения
опоры и смысла. Единственное преимущество женщины перед мужчиной, когда и
того и другого одинаково дразнит и манит петля.

Внебрачный младенец, словно духовный НЗ, мерцал в ее планах где-то на
рубеже тридцати лет. И вот теперь ей тридцать один, последний заветный
козырь выложен - лежит у нее на коленях, упакованный во фланелевую пеленку,
утомившийся от плача, теплый, - а что касается света - до него столь же