"Соня Сойер-Джонс. Крыса-любовь " - читать интересную книгу автора

Если б мама сумела заставить папу выбить побольше денег на постановку,
графиня заполучила бы атласное нижнее белье ручной работы.
- Ну что это такое? - сетовала мама. - Где это видано, чтобы усопшая
графиня лежала в нейлоновых трусах?
Мамины работы из других постановок тоже были выставлены у нас дома.
Кожаные шортики с нарисованными белыми ремешками (из "Звуков музыки")
красовались в рамочке над пианино. Дамский зонтик, весь в кружевах, с
фиалками (из "Пигмалиона"), покачивался над моей кроватью. Разноцветные
бумажные фонарики (из "Микадо") протянулись вдоль веранды. Под потолком в
гостиной вертелся зеркальный шар (из "Чикаго").
Репетиция только началась, когда мама выскользнула из театра, чтобы
одолжить старый граммофон, который углядела в витрине какого-то бутика (как
штрих для жилья доктора). Но, когда она вернулась, радостно прижимая к груди
здоровенный агрегат с медным рогом, все уже было кончено. Мама увидела, как
папу вывозят со сцены на больничной каталке, и не поверила своим глазам. В
прямом смысле. Поэтому она закрыла глаза, досчитала до десяти и открыла их
снова.
Папа все еще лежал на каталке, такой же мертвый, как раньше. Ничего не
изменилось. Поэтому мама сделала единственное, что пришло ей в голову. Снова
закрыла глаза и досчитала до двадцати. Все еще мертв? Тридцать? Сорок?
Пятьдесят?
В следующие несколько лет мамины глаза гораздо чаще бывали закрыты, чем
открыты. Она открывала их лишь при крайней необходимости, и поразительно,
сколько всего она умудрялась сделать вслепую.
Похороны она простояла с закрытыми глазами. Позже на ощупь и на запах
разобрала папину одежду, молча вынимая одну рубашку за другой и складывая их
в картонные коробки, а затем так же ощупью спустилась по лестнице и
загрузила коробки в машину. Когда она дошла до папиного старого кожаного
пиджака, однобортного, в стиле битников, то сунула пальцы в каждый карман,
прощупывая линялую шелковую подкладку, словно выискивала следы папиного
присутствия: старый фантик от мятной конфеты, корешок билета, чистый платок,
сложенный как новый. Затем она просунула руку в рукав, на секунду будто бы
натянула папину оболочку, а потом и этот пиджак отправила в коробку.
Однако попадались и предметы, на которые ей приходилось смотреть. Хотя
бы время от времени. Например, собственная дочь.
- Мам, я доделала уроки, - говорила я. - Мам? Ты что, спишь?
Мне было одиннадцать лет.
- Разумеется, нет.
- А кажется, что спишь.
- Я ведь сижу на стуле, верно?
Что верно, то верно. Она сидела перед телевизором, держа на коленях
упаковку размороженного картофеля фри и магазинного цыпленка-гриль в фольге.
Телевизор работал, но звук был отключен.
- И я отвечаю тебе, Джули, верно?
- Да.
- И между прочим, обедаю. Так в чем проблема?
- У тебя глаза закрыты, мам.
- Ну и что?
- Ты не видишь меня с закрытыми глазами.
- Еще как вижу. Мне так даже лучше видно. Как у тебя блестят волосы...