"Соня Сойер-Джонс. Крыса-любовь " - читать интересную книгу авторарастянутое запястье: грабитель вывернул ей руку, чтобы заставить выпустить
сумку. Большой синяк на плече: ее ударили, когда она попыталась отобрать у грабителя свою собственность. Разбитый нос: подружка грабителя стукнула маму, когда та погналась за ними и догнала-таки. И еще ободранное бедро, на которое она упала. Однако со зрением, по уверению врачей, у мамы не было ни малейших проблем. - Открой глаза, мам, посмотри на меня. Я здесь, рядом. - Мне незачем открывать глаза, - огрызалась она с мрачным упрямством, какого я не замечала за ней уже много лет. Марджи и Триш были в палате, и я знала: они думают о том же, о чем и я. Ворота распахнулись, лошадь вырвалась на волю. Мамино безумие сорвалось с цепи. - Если ты откроешь глаза и сядешь, тебя выпишут отсюда уже завтра. Я заберу тебя домой, - пообещала я ей. - Меня и так выпишут. Им нужна свободная койка. - Мама... - Не дергайся по пустякам. Но ее правая рука стиснула мою, будто в досрочном окоченении. А пальцы левой поползли вверх по моей руке, стремясь нащупать лицо. Это было прикосновение слепой: она на ощупь опознавала мой рот, нос, глаза. - Да, - шепнула она. - Ты и вправду тут. Совершенно неожиданно, на ровном, как говорится, месте, она впала в панику и принялась отчаянно размахивать свободной рукой, пока не прибежала медсестра и не вкатила ей укол. Через пару минут мама уснула. - Она пережила такой шок, - всхлипнула Марджи, едва сдерживая слезы. крови, но крепко сжимая отвоеванный пакет молока. - Наверное, это реакция на шок. Нельзя сказать наверняка. Марджи посмотрела на Триш, а Триш на меня, и я осознала, что стала звеном в их цепочке молчаливого понимания. Мама на время выпала из этой цепочки, и ее место сразу же перешло ко мне. Мы будто вернулись на восемнадцать лет назад, в день, когда мама растолкала кучку актеров Любительского театра в Чатсвуде - и не сумела осмыслить то, что увидела. Шестое апреля 1986 года началось очень даже хорошо. Была суббота, и я уверена, что ночью папа с мамой занимались любовью (хотя мне ни разу не хватило смелости спросить об этом). Дверь их спальни была заперта, когда я проснулась, и, помнится, они много смеялись в ванной, а потом в триумфальном единении жарили оладьи. Дом бурлил радостью жизни. В тот день папа должен был провести последнюю репетицию "Доктора и графини". На кухне мы подпевали Барбре Стрейзанд (песенкам из "Смешной девчонки"). Папа ловко подбрасывал оладьи, переворачивая их на сковородке, а мама трудилась над париком графини - расправляла тугие локоны, которые закрутила накануне, встряхивала их, закалывала и прыскала сладко пахнущим, стойким лаком. Это была одна из ее последних работ в качестве художника по костюмам и декоратора. Поверх гардин в гостиной висели наряды, над которыми мама корпела неделями: фрак доктора, белый передник и шапочка сиделки, длинное красное платье графини с кружевным корсажем и атласным шлейфом - для сцены на балу. Мама во всем стремилась к совершенству. К костюму графини прилагались атласные перчатки, ридикюль и перья для прически - все в тон. |
|
|