"Юрий Сотник. На школьном дворе (Повесть) (детск.)" - читать интересную книгу автора

расправы над Мокеевой.
Луиза показала себя способной актрисой, играя в школьном спектакле.
Руководитель "взрослого" драмкружка при районном Доме культуры пригласил
ее на роль дочери одного из героев пьесы, чем Луиза и отец ее гордились.
Спектакль готовился к областному смотру художественной самодеятельности,
который был, как говорится, на носу, поэтому репетиции шли не только по
субботам и воскресеньям, но и в будние дни по вечерам, и репетиции эти
заканчивались после девяти часов. Мать Луизы ворчала, что дочь из-за них
поздно ложится спать, поэтому Мокеева возвращалась домой не по улице, а
через пустырь мимо бани, сгоревшей несколько лет назад. Пожарные успели
отстоять часть ее бревенчатых стен, но баню решили не восстанавливать,
потому что уже заканчивалось строительство другой бани, каменной. Рядом со
сгоревшим строением стояла кочегарка, сложенная из кирпича. От огня она
уцелела, но из нее вывезли котел и другое оборудование, и теперь этот
домик стоял без дверей и без рам в окнах. Штакетник, окружавший двор бани,
обветшал, кое-где его растащили, а сам двор превратился в пустырь,
зараставший летом крапивой и лопухами. Среди этих зарослей вилась
тропинка, которой мало кто пользовался и по которой теперь бегала с
репетиций Луиза, торопясь домой. Вот здесь, между кочегаркой и
обуглившимися бревенчатыми стенами бани, и собирались напасть на Луизу
мстители. Свою информацию Хмелев закончил так:
- Они во всякую рвань хотят одеться, чтобы Луиза их не узнала, а на головы
чулки натянуть, как в кино, которое сейчас идет. Я им говорю, что Луиза ни
в чем не виновата, не такой она человек, чтобы директору записки
показывать, я ведь ее с двух лет знаю, а они свое: "Она, мол, и тебе врет.
Ты, - говорят, - если не хочешь, можешь не участвовать, а если скажешь
кому - тебе еще хуже будет, чем Мокеевой".
- Но ты все-таки Луизу предупредил?
- Ага. Только вы не знаете, она какая. "Спасибо, - говорит, - что сказал,
а то я бы испугалась. А теперь я из принципа там пойду. Я палку хорошую
возьму. Я, - говорит, - их палкой, а сама кричать буду, Взрослые услышат и
прибегут. А ты, - говорит, - со мной не ходи, потому что у тебя нога". И
ведь ее не отговоришь!
- Так-так! - со вздохом сказал директор. - И ты, значит...
- Я сначала решил, что с ней пойду, хоть у меня и нога... И тоже с палкой,
конечно... А потом подумал, подумал и... - Хмелев помолчал немного и
продолжал, почему-то понизив голос, глядя прямо в глаза директору: -
Данила Акимович, ведь они Мокееву возненавидели, потому что ее отец... У
вас из-за ее отца... Ну, вы же сами понимаете...
- Понимаю, понимаю, - торопливо сказал директор и поморщился. Ему было
досадно, что каждый мальчишка знает об истории с Мокеевым.
- Ну, и вот, - продолжал Ленька. - А если все такое в бане случится - они
же сами обо всем раззвонят... И будут говорить, что они это... ради вас
старались. И у вас, значит, опять начнутся... Ну, вы же сами понимаете.
Данила Акимович подумал, что Хмелев не по возрасту умен, и вместе с тем у
директора шевельнулось недоброе чувство по отношению к этому умнику.
Похоже было, что Ленька старается припугнуть его, как бы шантажирует:
если, мол, вы в это дело не вмешаетесь, вам новых неприятностей не
избежать.
- Ну что ж, - сказал он подчеркнуто равнодушно. - Я с ними завтра