"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

понимал, что подойди он к ней - и ему не уйти до утра. Схватив бутылку раки,
он, не отрываясь, выпил ее до дна, отер усы, с силой стукнул ногой по
кувшину с водой - по обычаю надо было разбить его, чтобы смерть еще раз не
постучалась в этот дом, - и, не попрощавшись ни с мертвой матерью, ни с
женой, ни с сыном, молча вышел, суровый, угрюмый, страшный.
На краю деревни он увидел своих парней, которые быстро шли ему
навстречу.
- Стратис, вот-вот вернется турецкий отряд! Нужно скорее уходить, а то
пропадем.
Стратис остановился, прислушался, огляделся, взвешивая все, чтобы
принять решение. Ветер доносил топот ног и песню. На что решиться? Уйти?
Остаться? Уезжать сразу всем троим рискованно, их сразу заметят. Местность,
как видно, оцеплена. Кроме того, надо предупредить всех, кто скрывается от
турок и сейчас, покинув тайные убежища, беззаботно спит дома. Значит, надо,
чтобы они услышали выстрелы и успели скрыться.
- Не будем терять времени, - сказал он парням. - Носите сухие ветки и
сучья и разбрасывайте у дороги до самой вершины холма.
- Что ты задумал, Стратис? Если мы останемся и начнем здесь бой, нас
мигом прикончат.
- Я разожгу костры, пусть им покажется, что здесь целый отряд. Я хочу
заманить их сюда, вправо. А вы тем временем уйдете по тропинке влево. Если
успею, то и я уйду. А если нет - не поминайте лихом. Я дам им незабываемый
урок. Много душ отправится в ад, прежде чем я отдам свою жизнь!
Закончив работу, парни не решались уйти и оставить Стратиса одного. Он
понял это, и глаза его злобно сверкнули.
- Начальник я или нет? Я приказываю! Идите! Они ушли, а Стратис,
глубоко вздохнув, отер пот с лица и шеи, быстро разжег костры и, убедившись,
что они все разгорелись, направился к часовне на вершине холма. Это было
удобное место для наблюдения, оттуда просматривалась вся дорога. Он
пристально вглядывался в темноту, чутко прислушивался, ждал, что предпримут
турки. Услышав шум справа, он улыбнулся: "Дурачье!" Закурил. Рука не
дрожала, сердце билось ровно. "Ах, и мерзко же ты устроена, жизнь! Как ты
над нами смеешься! Ведь я мог бы сейчас ласкать жену. Мог бы играть с
маленьким сыном, есть с аппетитом... Бедная мать! Разве могла ты подумать,
что твой сын пойдет на тот свет вслед за тобой!"
Сплюнув, он крепко сжал рукоятку револьвера. "Или ты мужчина и смело
выйдешь на поле боя, или трус и будешь прятаться, как мышь, на чердаке
своего дома! Твое место здесь, Стратис! Ты справишься с турками! Парни в
деревне услышат выстрелы и скроются. Здесь твое место, здесь, это твой
окоп..."
Как лев, дрался Стратис. И последнюю пулю оставил для себя... Когда
запели первые петухи и люди стали выходить на улицу, из уст в уста полетела
весть о гибели Стратиса. Сам турецкий офицер приказал перенести тело
Стратиса на площадь, где его усадили на стул и турецкие солдаты, проходя
перед ним, должны были отдавать ему честь.
- Надо иметь мужество признавать отвагу и отдавать ей должное, в ком бы
ты ее ни встретил. Я хотел бы видеть вас такими, как этот неверный, а не
грабителями и убийцами, - сказал офицер.
Долгое время в деревне ни о чем другом не говорили, как о
самопожертвовании Стратиса. Но потом ужасы войны заставили забыть и об этом.