"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу авторапонимал, что подойди он к ней - и ему не уйти до утра. Схватив бутылку раки,
он, не отрываясь, выпил ее до дна, отер усы, с силой стукнул ногой по кувшину с водой - по обычаю надо было разбить его, чтобы смерть еще раз не постучалась в этот дом, - и, не попрощавшись ни с мертвой матерью, ни с женой, ни с сыном, молча вышел, суровый, угрюмый, страшный. На краю деревни он увидел своих парней, которые быстро шли ему навстречу. - Стратис, вот-вот вернется турецкий отряд! Нужно скорее уходить, а то пропадем. Стратис остановился, прислушался, огляделся, взвешивая все, чтобы принять решение. Ветер доносил топот ног и песню. На что решиться? Уйти? Остаться? Уезжать сразу всем троим рискованно, их сразу заметят. Местность, как видно, оцеплена. Кроме того, надо предупредить всех, кто скрывается от турок и сейчас, покинув тайные убежища, беззаботно спит дома. Значит, надо, чтобы они услышали выстрелы и успели скрыться. - Не будем терять времени, - сказал он парням. - Носите сухие ветки и сучья и разбрасывайте у дороги до самой вершины холма. - Что ты задумал, Стратис? Если мы останемся и начнем здесь бой, нас мигом прикончат. - Я разожгу костры, пусть им покажется, что здесь целый отряд. Я хочу заманить их сюда, вправо. А вы тем временем уйдете по тропинке влево. Если успею, то и я уйду. А если нет - не поминайте лихом. Я дам им незабываемый урок. Много душ отправится в ад, прежде чем я отдам свою жизнь! Закончив работу, парни не решались уйти и оставить Стратиса одного. Он понял это, и глаза его злобно сверкнули. глубоко вздохнув, отер пот с лица и шеи, быстро разжег костры и, убедившись, что они все разгорелись, направился к часовне на вершине холма. Это было удобное место для наблюдения, оттуда просматривалась вся дорога. Он пристально вглядывался в темноту, чутко прислушивался, ждал, что предпримут турки. Услышав шум справа, он улыбнулся: "Дурачье!" Закурил. Рука не дрожала, сердце билось ровно. "Ах, и мерзко же ты устроена, жизнь! Как ты над нами смеешься! Ведь я мог бы сейчас ласкать жену. Мог бы играть с маленьким сыном, есть с аппетитом... Бедная мать! Разве могла ты подумать, что твой сын пойдет на тот свет вслед за тобой!" Сплюнув, он крепко сжал рукоятку револьвера. "Или ты мужчина и смело выйдешь на поле боя, или трус и будешь прятаться, как мышь, на чердаке своего дома! Твое место здесь, Стратис! Ты справишься с турками! Парни в деревне услышат выстрелы и скроются. Здесь твое место, здесь, это твой окоп..." Как лев, дрался Стратис. И последнюю пулю оставил для себя... Когда запели первые петухи и люди стали выходить на улицу, из уст в уста полетела весть о гибели Стратиса. Сам турецкий офицер приказал перенести тело Стратиса на площадь, где его усадили на стул и турецкие солдаты, проходя перед ним, должны были отдавать ему честь. - Надо иметь мужество признавать отвагу и отдавать ей должное, в ком бы ты ее ни встретил. Я хотел бы видеть вас такими, как этот неверный, а не грабителями и убийцами, - сказал офицер. Долгое время в деревне ни о чем другом не говорили, как о самопожертвовании Стратиса. Но потом ужасы войны заставили забыть и об этом. |
|
|