"С.П.Сомтоу. Валентайн ("Вампирский узел" #2) " - читать интересную книгу автора

глаза горят страстью и безумием. - Если бы я тебя изобразил вот на этой
картине... может, тогда я боялся бы меньше. - А ведь он еще даже не
оборачивался к Эрколино. Он его даже не видел! Он видел только его отражение
в масляных красках на холсте... отражение того, кто не отражается в
зеркалах! Если только он не обращается к существу, порожденному его
воспаленным воображением, к ангелу своего безумия.
- Почему ты боишься? - спрашивает Эрколино.
Караваджо опускает кисть, но лишь на мгновение.
- Это все лихорадка, - говорит он. Под густой спутанной бородой его
кожа лоснится от пота и покрыта растресканной коркой гноя. Караваджо болен.
Его кровь едва ли не кипит. Сладкая-сладкая кровь, с едкой примесью
бесполезных снадобий, приготовленных знахарями-шарлатанами из кардинальского
дома.
- Слишком темная, - говорит мальчик, глядя на картину. - А свет
болезненно-яркий.
- Но сама жизнь есть контраст света и тени, - отвечает художник, -
вечная тьма, заквашенная на проблесках любви, вдохновения, боли.
- Вы не веселитесь с другими гостями, сер Караваджо? Мне говорили, что
вы человек сладострастный и любите удовольствия.
- О нет. Меня здесь держат как дрессированную обезьяну. Художник в
клетке. Что мне делать на этом веселье? Но им нравятся мои грубость и
прямота. Я - замечательное развлечение. Скажи мне, мальчик, когда ты поешь,
ты не чувствуешь себя шлюхой?
- Не знаю.
- Ты посмотри на себя! - Он оборачивается к вампиру. Губы мальчика
испачканы его кровью. "Я, наверное, и вправду выгляжу странно, - думает
мальчик, - в этом нелепом костюме, бесполое существо, излучающее
сексуальность чужого пола". - Да, - говорит Караваджо, - ты действительно
ангел смерти, который мне снился. Ты обязательно должен прийти ко мне в
студию утром; ты будешь моей моделью. Я тебе буду платить по полскудо в
неделю, пока не закончу картину. И еда, разумеется, за мой счет. Его
преосвященство одолжил мне роскошного повара на время, пока я не закончу
"Мученичество".
- Я могу приходить только ночью, - говорит Эрколино. - И мне не нужна
еда.
- Да, разумеется, не нужна, - отвечает художник. - Но разве можно
прожить на одной крови? - Он не улыбается, но его глаза излучают иронию и
веселье.
- Я могу.
- Но моя рана скоро заживет.
- У тебя будут другие раны.
- Да.
Из кардинальского театра доносится хор одалисок.
- Мне надо идти, - говорит мальчик. Он отступает, пятясь назад. Ему не
хочется отрывать взгляд от незаконченной картины. Ее красота еще не
родилась. Пока это только безжизненный труп, кадавр - без сердца и крови,
как голодный вампир темной ночью в глухом закоулке.
- Дай мне розу, - говорит художник. - Как залог. - Не дождавшись
ответа, он вынимает розу из волос мальчика. В палец вонзается шип.
Появляется кровь. Похоже, этот укол боли доставляет художнику наслаждение.