"Орест Михайлович Сомов. Сказки о кладах" - читать интересную книгу автора

серебряные деньги, и крупные, и мелкие, начиная от крестовиков до старинных
копеечек. У меня, сказать правду, глаза распрыгались на такое богатство;
только, во-первых, от самого детства никогда рука моя не поднималась на
чужое добро; а во-вторых, знал ли я, где и кто чеканил все эти круглевики?
Может быть - бродило тогда у меня в голове - если я до них дотронусь, то они
рассыплются золою у меня в руке. Я убрал все по-прежнему, поставил сундук
на свое место и дожидался старухи как ни в чем не бывало.
За ужином я вздумал от нее самой выведать правду, хоть обиняками. Для
этого я завел сперва речь о ее сыне; старуха моя расплакалась горькими
слезами и призналась, что положила на себя обещание всякого военного
человека, которого бог заведет к ней, поить, кормить и покоить, как родного
сына. "От этого, - прибавила она, - верно, и моему сынку будет лучше на
чужой стороне, а если бог послал по его душу, легче в сырой земле. Сам ты
видишь, служивый, твердо ли я держу свое обещание". Такие старухины речи и
меня чуть не до слез разжалобили; я почти уже каялся в своих подозрениях,
однако ж все хотел допытаться, отчего она разбогатела. "Мне сказывали,
бабушка, ты прежде была в нужде и горе, - молвил я, - расскажи мне, как тебя
бог наделил своею милостию?" Старуха смутилась и призадумалась от моего
вопроса, однако ж ненадолго; помолчав минуты с две, рассказала она мне все
дело таким порядком:
- Жила я, сынку, как ты уже слышал, в горе и бедности, бродила по миру
и питалась подаянием. Хлеб милостынный не горек, но труден; ноги у меня были
изъязвлены и почти не служили от многой ходьбы и усталости. Однажды я
сделалась нездорова и осталась дома; запасу было у меня дни на три, так я и
не боялась, что умру с голоду. Тогда была поздняя осень; в долгий вечер,
зажегши лучину, сидела я и чинила ветхое свое лохмотье. Вдруг откуда ни
возьмись белая курица с светлыми глазами, ходит у меня по полу и
поклохтывает. Я удивилась; у меня не было в заводе ни кур, ни другой какой
живности; соседние тоже не могли забрести: им нечем было бы у меня
поживиться. Курица обошла трижды кругом по хате и мигом пропала из виду. Мне
стало жутко; я перекрестилась, сотворила молитву и думала, что мне так
померещилось. Когда же легла спать, мне приснился старичок, низенький,
дряхлый и седенький, с длинною, белою бородою и в белой свите. Он мне
сказал: "Раба божия! тебе дается счастие в руки, умей его захватить". И с
этими словами как не бывал; только легкое облачко, вьючись, понеслось
кверху. На другой вечер, и в ту же пору, опять курица трижды прошлась кругом
по хате и проклохтала, и также исчезла; я заметила только, что она ушла в
передний угол. Ночью тот же старичок явился мне снова и сказал мне: "Раба
божия! эй, не упусти своего счастия; будешь на себя плакаться, да поздно.
Еще однажды только ему суждено тебе явиться". Я осмелилась и спросила его:
"Скажи, мой отец, как же мне добыть это счастье?" - "Возьми палку,- отвечал
старик,- и когда оно покажется тебе снова, то помни: на третьем его обходе
вкруг хаты ударь по нем, да меть по самому гребню; а после живи да поживай,
славь бога и делай добро". Проснувшись утром, я нетерпеливо ждала, чтобы
день прошел поскорее, а между тем припоминала и твердила слова старика. Вот
наступил и вечер; я взяла в руки палку и глаз не отводила от пола; вдруг
выбежала моя курица и поскакала по хате; она была крупнее прежнего и
клохтала чаще и громче; высокий гребень на ней светился, а глаза горели, как
уголья. Положив на себя крестное знамение, чтобы, какова не мера, не
поддаться вражьему искушению, я подняла палку и стерегла курицу на третьем