"Орест Михайлович Сомов. Сказки о кладах" - читать интересную книгу автора

мне отведена была квартира у одной доброй старушки. Хата ее чуть не
вертелась на курьих ножках: низка, ветха и стены только что не валились;
толкни в угол коленом - она бы и вдосталь рассыпалась; а дом как полная
чаша, и в золотой казне, по приметам, у старой не было недостатка. Мне было
у нее не житье, а масленица; чего хочешь, того просишь: пить, есть, всего по
горло. Ну, словом сказать, она наделяла и покоила меня, как родного сына, и
часто даже называла меня сынку. Дивились и я и мои товарищи такой доброте
старушкиной; дивились и тому, что у нее, под этою ветхою кровлею, такое во
всем благословение божие. Стали наведываться о ней у соседей, и те нам
сказывали, что у хозяйки моей был один сын, как порох в глазу, и того, по
бедности, сельский атаман отдал в рекруты, что с тех пор не было о нем ни
слуху, ни духу и что старушка, расставшись с ним, долго и неутешно плакала.
Не было у ней подпоры и помоги, некому было обрабатывать поля и смотреть за
домом; скудость ее одолела, она пошла по миру и многие годы бродила из
селения в селение, по ярмаркам и богомольям, питаясь мирским подаянием; как
за три года до нашего квартированья вдруг разбогатела. Откуда что взялось: и
теплая опрятная одежда вместо нищенского рубища, и лакомый кусок вместо
черствых крох милостынных. Домишка хотя она и не перестраивала, да о том и
не горевала: добрые соседи, за ее хлеб-соль и ласку, а пуще за чистые
деньги, возили ей на зиму столько дров, что и порядочную винокурню можно бы
без оглядки отапливать круглый год. Со всем тем, она никого не принимала на
житье и даже по крайней только нужде впускала к себе в дом любопытных
соседей; когда же уходила из дому, то двумя большими замками запирала двери.
В селении пошли о ней разные толки, и еще в нашу бытность соседи старуш-кины
натрое толковали о скорой ее разживе: одни думали, что она, во время своего
нищенства, искусилась лестью врага нечистого и сделалась ведьмою; другие,
что она спозналась с подорожною челядью и в ночную пору давала у себя притон
разбойникам, за что будто бы они ее наделяли; третьи же, люди рассудчивые,
видя, что она по-прежнему богомольна и прибежна к церкви божией и что у нее
никогда не видали ни души посторонней и не слыхали по ночам ни шуму, ни
шороха, - говорили, что она нашла клад; а как и где - никто о том не знал,
не ведал.
Признаться, у меня не полегчало на душе от всех таких рассказов. Если
хозяйка моя колдунья, думал я, то жить под одной кровлей с ведьмою вовсе мне
не по нутру. В какую силу она меня прикармливает да привечает? Почему знать,
может быть, ей нужна моя кровь или жир, чтоб летать из трубы на шабаш. Вот я
и стал за нею подмечать: ночи, бывало, не сплю, все слушаю, а не заметил за
нею никакого бесовского художества. Старушка моя спит, не шелохнется, а
если, бывало, и пробудится, то вздохнет и вслух сотворит молитву. Это меня
поуспокоило, только не совсем' я стал приглядывать и обыскивать в доме.
Надобно вам сказать, что старуха во всем мне верила: уйдет, бывало, и
оставит на мои руки свой домишка со всею рухлядью. Вот однажды, когда она
уходила надолго, я давай шарить да искать по всей избе. В переднем углу, под
липовою лавкою, стоял сундук с платьем и другим скарбом; веря моей совести,
старушка ушла, не замкнув его. Я выдвинул его, пересмотрел в нем все до
последней нитки; ничего не было в нем такого, над чем бы можно закусить губы
и посомниться. Я уже начал его вдвигать, как вдруг сундук, став на свое
место, стукнул обо что-то так громко, что гул пошел по комнате. Я опять его
отодвинул; ощупал руками место - там были доски; я разобрал их; под досками
врыт был в землю медный котел ведра в два, а в котле, снизу доверху, все