"Орест Михайлович Сомов. Роман в двух письмах" - читать интересную книгу автора

политике, так ловко умасливала мое самолюбие, что я, волей и неволей, дал ей
слово посмотреть невесту, живущую отсюда верст за двадцать; выпросил только
себе, по возможности, самый долгий срок до этого смотра, именно до июля
месяца.
Он был, однако ж, не за горами. Прошел и столько желанный мною Петров
день. Я осмотрел любимое мое кухен-рейтерское ружье - добычу карточной
сделки с неугомонным нашим шалуном Клюнкеровским, - взял Мельмота с собою и
пустился кружить по рекам, лугам и болотам. Первый мой выход был очень
удачен. Я, правда, не застрелил ни мошки, дал десятка два пуделей1 на ветер;
зато свел предорогое знакомство. Вообрази себе: иду по одному болоту - и
вдруг вижу, в нем барахтается какое-то животное, отчасти похожее на
человека. Подхожу ближе - точно: огромная голова с плоским лицом,
забрызганным болотною грязью, и с волосами, на которых буйные движения тела
и самовольство ветра поставили самую забавную прическу, - эта голова билась
вверх и вниз на широких плечах, кои до половины уже уходили в топкую тину.
Нечего было церемониться: я остановился подле, на большой и твердой кочке,
ухватил обеими руками голову за волосы и потянул вверх изо всей силы. Голова
пыхтела, кряхтела и, вероятно, делала самые странные рожи, ибо Мельмот,
присевший на другой кочке, прямо против лица ее, в продолжение геройских
моих усилий выл во все горло, как перед смертным часом. Наконец напряженные
мои усилия увенчались желаемым успехом: я вытащил человеческую фигуру самого
огромного размера - почти в сажень, с атлетическими формами, которые под
густыми слоями облепившей их тины казались еще тучнее и несвязнее.
Признаюсь, я, в заключение доброго моего дела, чуть не захохотал под нос
этому живому подобию египетских термов, когда оно, выпрямившись передо мною,
испустило такой вздох, от которого гул пошел по всему болоту, и потом, думав
обтереть себе лицо, принялось еще больше марать его грязными своими руками.
К счастию, мысль, что оба мы стояли на самом зыбком подножии, потому что
кочка начала уже колебаться от двойной ноши, - эта мысль в самую пору
промелькнула в моей голове. Я подал знак моему болотному мужичку - и мы
давай переступать с кочки на кочку, пока совсем не выбрались из болота. Тут
мы оба растянулись отдыхать на одном береговом холмике, однако же в
почтительном расстоянии друг от друга. Через несколько минут болотный
мужичок натеребил травы и принялся обтирать с себя тину, а Мельмот около
него прыгать и лаять. Сколько безмолвный мой незнакомец ни покушался снять с
себя платье - все было напрасно: оно, пропитавшись насквозь вязкою грязью,
как будто бы приросло к его телу. Новое явление! Новая потеха мне и новые
хлопоты Мельмоту, qui faisait la mouche du coche dans tout le cours de cette
affaire: болотный мужичок, чтоб освободить свою спину от грязи, начал
кататься по траве, как бочонок, а Мельмот лаять и прыгать, а я - я не
вытерпел и захохотал от полноты нежданного удовольствия. Этим еще не
кончилось: мой знакомый незнакомец сбежал с пригорка вниз, зачерпнул
полугрязной воды в болотной луже, умыл себе руки и лицо, обтер их травою - и
сделался полосатым... да, полосатым! По сероватому полю несмытой грязи
явились у него на лице зеленые полосы от травяного соку. Кто бы не подумал,
что это истинно болотный мужичок, то есть дух, вылезший из самого дна тины?
В таком виде предстал он перед мои светлые очи (говоря языком наших
летописей), и тут впервые разверзлись уста его для изъявления мне
благодарности. Вот тебе слово в слово этот образчик тинного красноречия:
- Хоть я не имею чести знать вас, батюшка, а все же не меньше того