"Орест Михайлович Сомов. Роман в двух письмах" - читать интересную книгу автора

Ты легко поймешь, что такая однообразная жизнь скоро приелась бы мне,
как le pate d'anguilles доброго Лафонтеня; но, по счастию, у тетушки моей
было наготове запасное средство против угрожавшей мне скуки и нравственной
оскомины. Тетушка сама призналась мне, что давно уже, именно с тех пор, как
узнала о моем желании побывать в здешнем краю, - она имела на меня виды: то
есть сговорилась с одною своею соседкой и задушевною приятельницей женить
меня на ее племяннице, семнадцатилетней девушке, по ее рассказам,
прекрасной, благовоспитанной и единственной наследнице трехсот душ родового
имения, да ста тысяч рублей от одной бабушки, да двадцати тысяч с порядочным
поместьем - от другой; да к этому еще приданое, да безнаследные
родственники, от которых к ней же должно все перейти со временем... Короче,
итог этих наследств, надежд на родственные похороны и тому подобного
составляет порядочную сумму, от которой бы у иного жениха, a l'irlandaise,
Запрыгали глаза и зубы разгорелись;
но я,- ты меня знаешь: я не стяжателен. Притом же благовоспитанная
невеста, живущая в восьмистах верстах от ближайшей столицы... Ох! Эти мне
благовоспитанные сельские девушки! Того и жди, что на пальчиках ее подметишь
копоть кухонной кастрюли, а на ногах - экономические башмаки, сшитые
домашним сапожником, учившимся своему ремеслу подобно Тришке. Того и жди,
что эта нимфа полей и огородов, запрятав подбородок в свою шейную косынку,
станет отсмеиваться в платочек вместо всякого ответа на нежности вежливого
жениха! Да и красота ее, мне кажется, est une chose sujette a caution*:
тетушка моя не великий знаток в этом деле, если судить по тому, что она
считает красавицею свою Вареньку - бледную, бесцветную девушку, с тупыми
глазками и волосами неопределенного цвета...
Да, мой друг! Так я писал к тебе, так я думал за три недели... Не знаю,
какими судьбами позабыл я отправить письмо мое в город на почту; оно
завалялось на письменном столе моем - и вообрази вчерашнее мое удивление!
Нахожу это не совсем доконченное письмо (вероятно, сон помешал мне дописать
его) на своем письменном столике. Не решился, однако же, послать его к тебе
в прежнем виде - оно было бы анахронизмом чувств и понятий моих о некоторых
предметах; ни вовсе истребить его - во-первых, из самолюбия, в силу которого
я оправдываю, применяя к себе, русскую пословицу: "что написано пером, того
не вырубишь топором"; а во-вторых, и для того, чтобы ты в полном
историческом очерке видел все похождения твоего друга, тогдашний и нынешний
образ его мыслей.
Вот тебе короткий отчет за последние три недели здешней моей жизни.
Тетушка чаще и чаще начала ко мне приставать с своими предложениями о
сватовстве; я отшучивался - и нередко приводил в досаду эту добрую
родственницу либо гордыми моими надеждами, либо умышленным уничижением,
которое казалось ей паче гордости. "И, племянничек! - возражала она. - У
тебя, право, семь пятниц на неделе: часом и принцесса вавилонская тебе еще
неровня; а в иное время ты готов божиться, что не смеешь и подумать о
сельской дворяночке, у которой каких-нибудь тысяч десяток годового доходу.
Чем ты не жених хоть бы какой невесте? И молод, и пригож (тут, разумеется, я
усмехаюсь и охорашиваюсь), и в чинах, и в почестях: благодаря бога, уж
надворный советник, имеешь Владимира в петличке... Бывал и в чужих краях;
говоришь по-французски и по-немецки, да и еще, может быть, на каких языках;
танцуешь так, что у нас никому и во сне не приснится... Право, ты хоть кому
партия". Что против этого возражать? Тетушка, по своей провинциально-женской