"Орест Михайлович Сомов. Почтовый дом в Шато-Тьерри" - читать интересную книгу автора

недостатку воспитания либо ума, - сказал он голосом, выражавшим какое-то
чувство нежного сострадания. - Жена моя лишена дара слова: она глухонемая.
- Право? - вскричал я по невольному движению удивления.
- Так точно, сударь! Она только языком знаков передает те ощущения,
которые, может быть, действуют на нее еще сильнее, нежели на нас, владеющих
языком звуков, те чувствования, для которых всегда раскрыта прекрасная душа
ее, наконец, те мысли, коими столь богато ее безмолвное созерцание.
Признаюсь, я покушался уже дать волю врожденному моему любопытству и
под благовидным предлогом самого искреннего соучастия выведать приключения
жизни сей занимательной четы; уже я наскоро соображал мои планы нападения на
чувствительную сторону души моего хозяина... Но сперва приход сестры его,
заставившей меня пересчитать 25 наполеондоров, а потом приезд моей коляски,
толки с кузнецами и пр. отвлекли меня на полчаса от сих планов и желаний.
Наконец, я условился с ремесленником, взявшимся починить мою коляску; ее
отвезли к кузнице, и она могла быт> готова не ближе вечера, следовательно,
до той поры мне не было возможности выехать из Шато-Тьерри. Но как
оставаться долее в доме содержателя почты, который сам объявил мне, что не
содержит гостиницы? Притом же, надобно обедать, а для этого в каждом
французском городке естьпорядочные трактиры. Это разрушало все мои планы; ч
сколько я ни ломал себе голову, не мог ничего придумать. К счастью, сам
хозяин одним словом разорвал сей гордиев узел. Когда я оставался середи
двора еще в нерешимости и раздумьи, он подошел ко мне и сказал: "Семейство
мое посылает меня к вам парламентером. Все мы убедительно просим вас не
отказать нам в одном одолжении: отобедать сегодня с нами. Вы, конечно,
найдете у нас нероскошный стол сельских жителей; но вам как путешественнику,
верно, не раз случалось обедать чем бог послал (a la fortune de pot). Мы
просим вас наперед, сударь, принять нашу искренность и радушие взамен
пышного угощения".
Я отвечал поклоном; хотел прибавить к тому оговорку, не буду ли я в
тягость этому доброму, любезному семейству, но хозяин дома не дал мне
договорить ее и продолжал: "Жена моя хочет с вами познакомиться покороче,
поговорить с вами... Да, сударь, поговорить! Если вам незнаком разговор на
пальцах, изобретенный для глухонемых незабвенными нашими аббатами де л'Эпг и
Сикаром, то аспидная доска и грифель к вашим услугам".
Здесь уж я не находил более или, лучше сказать, не имел духу найти
какую-либо оговорку. Я поблагодарил доброго моего хозяина за сей знак
внимания и за гостеприимство, столь редко встречаемое на больших дорогах.
- Гостеприимство наше, - отвечал он, - может быть, показалось вам
сомнительным с первого приема; но вы привязали нас к себе ласками нашему
маленькому сыну и потому имеете полное право на мою откровенность. Жена моя
всегда страдает, когда видит кого-либо из посторонних, особливо человека
незнакомого, когда видит, что с нею начинают говорить, - и не может отвечать
изустно! Ей так огорчительно возбуждать к себе сожаление! ибо, находясь в
кругу одного нашего семейства, она почитает себя совершенно счастливою и
позабывает о том жестоком лишении, на которое природа или случай ее осудили.
Посему-то мы редко принимаем у себя посторонних людей, и знакомство наше в
городе ограничивается небольшим числом коротких приятелей. Но вы в несколько
минут совершенно приобрели дружеское расположение к себе жены моей. От нее
не ускользнуло то искреннее, Душевное удовольствие, с каким вы забавляли
нашего малютку: ибо эти существа, лишенные способности слышать речи других и