"Орест Михайлович Сомов. Гайдамак" - читать интересную книгу автора

приобретешь доброго расположения малороссиян, как непринужденною веселостью
и шутливостью; казалось, польский пан обладал в высшей степени сими
качествами приятного собеседника. Около него составился кружок; всякий с
удовольствием его слушал, расспрашивал и смеялся от души остроумным его
замечаниям насчет жизни знатных богачей в Польше и в Москве, откуда, по
словам польского пана, он теперь ехал, быв посылай с какими-то важными
поручениями.
Между тем как хозяин и все гости были заняты слу-шаньем рассказов
поляка, Кветчинский нашел удобный случай сесть подле Приси, повторить ей
свои уверения в вечной любви и выслушать такие же от нее. После сей взаимной
передачи нежных чувствований Прися с веселым видом спросила у Демьяна: где
отыскал он этого чудака-незнакомца, который, явясь впервые в их обществе,
как будто бы сто лет был знаком со всеми?
- Я нашел его, - отвечал Кветчинский, - назад тому часа два, в
постоялом доме, что стоит там, под леском, в четырех верстах от здешнего
селения. Он остановился было там ночевать, когда я заехал в ту же корчму,
чтоб обогреваться и дать отдых лошадям, которых измучил по худой дороге,
спеша к отцу... Признаюсь тебе, милая, хоть я и решился было никогда сюда не
возвращаться: но один взгляд на тебя, один слух о тебе вызвали бы меня...
- С того света,- перервала Прися с лукавою улыбкою.- Не о том теперь
речь: ты хотел мне рассказать, как познакомился с польским паном. Продолжай
же.
- Изволь, милая, если тебе приятнее слышать о проказах польского
чудака, нежели о муках моего сердца, - отвечал Демьян отчасти укорительным
голосом. - Вошедши в корчму, я увидел толпу прислужников польского пана,
которые суетились около него. Сам он лежал в переднем углу на лавке, ва
которой разостлан был персидский ковер с сафьянными йодушками; перед ним, на
столе, поставлены были неразлучная его шкатулка, сабля, кинжал, пистолеты и
бутылка какого-то заморского вина. Когда я вступил в комнату, он торопливо
вскочил с своего места, быстро посмотрел мне в глаза, потом поклонился и
спросил по-польски: конечно, Iя проезжий? Я отвечал, что он не ошибся. Тут
он просил меня сесть подле него, потчевал своим вином, расспрашивал, куда и
зачем еду... Смейся или нет, моя милая, только я от полноты души рассказал
ему все: и нашу любовь, и наши горести; не утаил даже и того, что нынче день
твоих именин. Вообрази мое удивление, когда чудак, вскрикнув: "Я вам помогу,
и помогу сей же час", - велел своим людям в минуту собраться в дорогу,
надеть лучшую их однорядку и, одевшись сам, посадил меня с собою в бричку,
чтобы, как он шутя говорил, показывать дорогу... И вот мы здесь! Не знаю,
что из этого будет, не смею еще надеяться ничего хорошего; но сердце мое
замирает в каком-то тягостном ожидании.
Прися вздохнула. В эту минуту раздался громкий, единодушный хохот всего
собрания. Отчасти из любопытства, отчасти из опасения, чтоб не заметили
долгого их разговора глаз на глаз, вдали от прочего общества, - Прися встала
и подошла к гостям. Демьян пошел вслед за нею <...>
Таким образом, в веселых рассказах и шутках, неприметно пролетел вечер.
Кукушка в стенных часах прокричала одиннадцать часов; гости вдруг
опомнились, стали собираться к отъезду, но хозяин снова начал унимать их
закусить, что бог послал. Они снова начали отговариваться пвзднею порою,
волками и гайдамаками. Тут к хозяину пристал и поляк, упрашивал их подарить
его остатком вечера и отведать за ужином его венгерского вина; к тому