"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

уступать. Хоть мягок государь, а в этом деле он не уступит!..
И не уступал Михаил Федорович. Он знал, как и все знали, что хоть
помирать, а в таком деле уступить невозможно. И помирал он от этого дела,
тоскуя и мучаясь, ни в чем не находя себе утешения.
С каждым днем чувствовал он себя все хуже и хуже. Опять прошумели
весенние воды, опять тепло, греет солнце, но царю холодно, знобит его, и
никак не может он согреться. Дохтур уговаривает его делать побольше
движений, быть на чистом воздухе. Встанет царь, пойдет - ноги
подкашиваются, дышать нечем. Нет, лежать лучше!
Возвращается он в свою опочивальню, ложится на кровать широкую и
думает невеселые думы.


XII

Неоткуда взяться у царя спокойным и радостным думам. Не одно это
несчастное дело с королевичем его мучает - со всех сторон приходят
тревожные, смущающие вести. Будто мрак какой отовсюду надвигается,
окутывает царя и дышать ему не дает.
Великий царь всея Руси, самодержец! Ведь живы еще люди, немало их
осталось, которые в глубине сердца, конечно от всех тая свои мысли и
чувства злобы, завидуют его доле. Помнят эти люди Михаила Федоровича
робким и скромным отроком в семье боярской в смутное время.
Странна была эта семья, залегла в ней какая-то тайная, особенная
сила. И отец, и мать Михаила Федоровича были люди необычайной крепости,
твердой воли, большого разума; про них говорили: "Нашла коса на камень".
Близкие родственники полагали, что не добром кончится брак Федора
Никитича - жена ему не уступит, он перед нею не согнется, пойдут беды
всякие, раздоры, ненависть...
Но ничего этого никто не видел. Ни Федор Никитич, ни боярыня его из
избы сору не выносили. Что было между ними и как они поладили, осталось их
тайной. Не дали они потешиться над собою языкам людским, разошлись
втихомолку для Божьего дела. Она стала инокиней, он - иноком. Но не таковы
они были люди, чтобы ограничить свою жизнь четырьмя стенами тесной
кельи...
На руках строгой, разумной и честолюбивой матери воспитывался Михаил.
Федор Никитич, превратясь в Филарета, служил великие службы своей
родине. Выносил он польскую неволю, не дрогнул и спокойно ждал лучшего
времени.
Инокиня вырастила сына и - невидного, неслышного отрока, о котором
никто не думал, которого мало кто знал, - посадила на престол московский.
Народ его выбрал по Божьему соизволению. Да, народ, да, конечно, в
избрании его был виден перст Божий; но первым орудием Божьей воли все же
была эта сильная волей и разумная инокиня. Не будь у юного Михаила такой
матери, быть может, иная выпала бы ему доля!
Дождался Филарет Никитич лучших времен, вернулся он из тяжкой, долгой
неволи и оказался истинным распорядителем судеб России. Наложил он свою
могучую руку, свою несокрушимую волю на все дела, крепко ухватил он
новосозданный престол своего сына и в трудное время, среди едва утихнувшей
бури, оставившей неисчислимые следы разрушения, держал этот престол до тех