"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

нему людям и гражданам углицким обмануться; если бы даже обманулись сначала,
то мертвое тело лежало долго пред глазами всех, все имели возможность
увидать свою ошибку. Свидетельства очевидцев о несходстве малолетнего
Димитрия с тем, кто потом назвался его именем, неважны, взятые отдельно, ибо
часто люди, знавшие младенца и увидавшие потом того же человека взрослым, не
могут найти между ними ничего общего; неважно и свидетельство о том, что
настоящий Димитрий был бы гораздо моложе, чем казался Лжедимитрий: часто
человек может казаться многими годами старее или моложе своего настоящего
возраста, а жизнь Димитрия была именно такова, что могла его состарить. Но
чрезвычайной важности для нас свидетельства современников, вполне
беспристрастных, как, например, Буссова, который был очень привязан к
Лжедимитрию, превозносит его достоинства, имеет все побуждения
засвидетельствовать его правду, его царское происхождение, и между тем
свидетельствует о противном; его свидетельство основывается на свидетельстве
Басманова, который больше всех других имел причины утверждать законность
Лжедимитрия, и, несмотря на то, свидетельствует о его самозванстве,
свидетельствует наедине, в разговоре с человеком, доверенным и привязанным к
царю.
Но если тот, кто царствовал в Москве под именем Димитрия, сына царя
Иоанна, носил это имя незаконно, то является вопрос: в собственной ли голове
родилась мысль о самозванстве или она внушена была ему другими? И во втором
случае, сознательно ли он принял на себя роль самозванца или был убежден,
что он истинный царевич? Чтоб сознательно принять на себя роль самозванца,
сделать из своего существа воплощенную ложь, надобно быть чудовищем
разврата, что и доказывают нам характеры последующих самозванцев. Что же
касается до первого, то в нем нельзя не видеть человека с блестящими
способностями, пылкого, впечатлительного, легко увлекающегося, но чудовищем
разврата его назвать нельзя. В поведении его нельзя не заметить убеждения в
законности прав своих, ибо чем объяснить эту уверенность, доходившую до
неосторожности, эту открытость и свободу в поведении? Чем объяснить мысль
отдать свое дело на суд всей земли, когда он созвал собор для исследования
обличений Шуйского? Чем объяснить в последние минуты жизни это обращение к
матери? На вопрос разъяренной толпы - точно ли он самозванец? - Димитрий
отвечал: "Спросите у матери!" "Почему, - говорят, - расстрига, сев на
престоле, не удовлетворил народному любопытству знать все подробности его
судьбы чрезвычайной? Для чего не объявил России о местах своего убежища, о
своих воспитателях и хранителях?" Возможность таких вопросов служит самым
лучшим доказательством того, что Лжедимитрий не был сознательный обманщик.
Если бы он был обманщик, а не обманутый, то чего же бы ему стоило сочинить
подробности своего спасения и похождений? Но он этого не сделал. Что он мог
объявить? Могущественные люди, его подставлявшие, разумеется, были так
осторожны, что не действовали непосредственно; он знал и говорил, что
некоторые вельможи спасли его и покровительствуют, но имен их не знал; по
имени он упоминал только о дьяках Щелкаловых.
Но теперь рождается другой вопрос: кем же был подставлен самозванец?
Кто уверил его в том, что он царевич Димитрий? Кому было выгодно, нужно
появление самозванца? Оно было выгодно для Польши, Лжедимитрий пришел
отсюда, следовательно, он мог быть подставлен польским правительством. Кого
же мы должны разуметь под польским правительством? Короля Сигизмунда III? Но
характер последнего дает ли нам право приписать ему подобный план для