"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

тюрьме года два или три и на которых людей с пыток в первом году не
говорили, а в другом и третьем году станут говорить, то их речам не верить.
Мы видели, как Борис был верен мысли Грозного о необходимости
приобресть прибалтийские берега Ливонии для беспрепятственного сообщения с
Западною Европою, для беспрепятственного принятия от нее плодов
гражданственности, для принятия науки, этого могущества, которого именно
недоставало Московскому государству, по-видимому, так могущественному.
Неудивительно потому встречать известие, что Борис хотел повторить попытку
Грозного - вызвать из-за границы ученых людей и основать школы, где бы
иностранцы учили русских людей разным языкам. Но духовенство воспротивилось
этому; оно говорило, что обширная страна их едина по религии, нравам и
языку; будет много языков, встанет смута в земле. Тогда Борис придумал
другое средство: уже давно был обычай посылать русских молодых людей в
Константинополь учиться там по-гречески; теперь царь хотел сделать то же
относительно других стран и языков; выбрали несколько молодых людей и
отправили одних в Любек, других в Англию, некоторых во Францию и Австрию
учиться. Ганзейские послы, бывшие в Москве в 1603 году, взяли с собой в
Любек пять мальчиков, которых они обязались выучить по-латыни, по-немецки и
другим языкам, причем беречь накрепко, чтоб они не оставили своей веры и
своих обычаев. С английским купцом Джоном Мериком отправлены были в Лондон
четверо молодых людей "для науки разных языков и грамотам". Но пока эти
молодые люди учились за границею иностранным языкам и грамотам, государство
нуждалось в знаниях, искусствах необходимых, и вот Борис отправил известного
уже нам Бекмана в Любек для приглашения в царскую службу врачей,
рудознатцев, суконников и других мастеров. В наказной памяти Бекману
говорилось: "Приехав в Псков, сказать воеводе, чтоб отпустил его тотчас не
шумно, чтоб о том иноземцы не узнали. Из Пскова ехать в Любек Лифляндскою
землею на Юрьев или на Кесь, или другие какие города, куда ехать лучше и
бесстрашнее". Из этих слов ясно видно, что заставляло московских государей
добиваться хотя одной гавани на Балтийском море: иначе надобно было
действовать тайком, не шумно, надобно было выкрадывать знания с запада.
Далее в наказе говорится: "Приехавши в Любек, говорить бурмистрам, ратманам
и палатникам, чтоб они прислали к царскому величеству доктора навычного,
который был бы навычен всякому докторству и умел лечить всякие немощи. Если
откажут, то промышлять в Любеке доктором самому, чтоб непременно доктором в
Любеке промыслить. Посланы с ним опасные грамоты суконным мастерам,
рудознатцам, которые умеют находить руду золотую и серебряную, часовникам:
так ему промышлять накрепко, чтоб мастеровые люди ехали к царскому
величеству своим ремеслом послужить, сказывать им государево жалованье и
отпуск повольный, что им приехать и отъехать во всем будет повольно безо
всякого задержанья".
Борис по характеру своему особенно дорожил медиками, потому что
трепетал за свое здоровье и здоровье своего семейства, думал, что враги
постоянно умышляют против его жизни и здоровья, следовательно, хотел
окружить себя искусными людьми, которые могли бы противодействовать вражьим
замыслам. У него было шесть иностранных медиков, которым он давал богатое
содержание и подарки, почитал их, как больших князей или бояр, позволил им
построить себе большую протестантскую церковь. Относительно медицинских
понятий века сохранился любопытный разговор печатника Василья Щелкалова с
приехавшим из Англии доктором Вильсом. Щелкалов спрашивал доктора: