"В.Солоухин. Сосьвинские мотивы" - читать интересную книгу автора

земли, над самым уж обрывом стоит вкопанная в землю скамейка. С нее -
неоглядный вид на реку и заречные дали, на ней-то и сидел последние годы
отец Ювана Николай Тимофеевич, бывший бессменный председатель колхоза, сидел
и думал...
В сельском клубе (как до этого в Березове) пришлось нам провести
литературную встречу с местным населением. Мне приходилось иногда (во время
разных там декад или дней литературы) оказываться вместе со своими коллегами
перед сельской аудиторией в какой-либо республике с другим языком. Декада -
мероприятие. Сгонят в местный Дом (Дворец!) культуры все местное население,
включая старух и детей, и вот - твоя очередь выступать. Надо что-нибудь
говорить, а потом и читать стихи. А между тем, говорить и читать приходится,
как в вату, при полном ощущении, что аудитория тебя совершенно не понимает,
как из-за плохого знания языка, так и по уровню, по степени понимания
поэзии, ее законов, не говоря уж о тонкостях. Но говорим и читаем:
мероприятие.
Надо сказать, что здесь, в селе манси (в вогульском селении), ничего
подобного не случилось. У нас был хороший контакт с аудиторией. Здесь были,
вероятно, школьные учителя, сельская интеллигенция: агрономы, зоотехники,
медики, бухгалтеры, а главным образом учащиеся старших классов. Надо было
сказать им несколько слов об их земляке Юване Шесталове. Что вот, мол,
одаренный народ манси, с фольклором, с орнаментами, с игрищами, со своим
бытом и со своей психологией, со своими традициями... Но сам народ о себе, о
своей душе рассказать другим народам не может. Не выйдет же он на площадь и
не начнет хором рассказывать, какая у него душа.
Народ выдвигает из своей гущи отдельных людей, как бы командирует их,
уполномочивает рассказывать о себе другим народам и всему белому свету.
Тогда появляются мастера, сказители, художники и поэты: Пушкины, Толстые,
Суриковы, Есенины... Таким "уполномоченным" от народа манси и является Юван
Шесталов...
После "встречи" подходили к нам с нашими книгами, и мы раздавали
автографы. Изумленно-недоуменное выражение не сходило с лица тишайшего,
безмолвного профессора Будапештского университета Михая Варги.
Но что бы мы ни делали: заезжали к рыбакам и ели там уху, разговаривали
с несколькими нефтяниками (крупными руководителями работ), заехавшими на
берег Сосьвы за сто двадцать верст на танкообразном вездеходе ради рыбалки,
посещали место бывшей вогульской деревеньки и ее кладбище, где лежит мать
Ювана, мылись в сибирской бане, посещали сельсовет (не помню уж теперь
зачем), выступали в сельском клубе, осматривали новую школу (а до этого
осматривали городок Березов), вели разговоры на экологические,
охотничье-хозяйственные, историко-этнографические темы, - мы не забывали
основной цели нашего приезда - поминок, пятидесятого дня со дня смерти отца
Ювана - Николая Тимофеевича. И о том, что должен быть зарезан жеребенок, уже
выделенный Ювану местными властями с местного конзавода. И вот, что бы мы ни
делали, а инструктор Березовского райкома Саша в коричневом кожаном пальто,
приданный нашей группе как главный организатор и осуществитель поездки, все
время вел с нами (со мной и с профессором Варгой)
агитационно-распропагандирующие разговоры. Разговоры эти были сепаратными.
Стоило Ювану куда-нибудь отлучиться, отвернуться на пять минут - Саша уж тут
как тут. Он искал в нас союзников против Ювана, хотел обратить нас в
союзников, и было это сделать очень не трудно, ибо мы с первых слов