"В.Солоухин. Сосьвинские мотивы" - читать интересную книгу автора

соглашались с Сашей и всячески (в отсутствие Ювана) его поддерживали.
Речь шла о том, чтобы не убивать жеребенка. Ну, блажь взбрела в голову
Ювану исполнить старинный ритуал. С жертвоприношением. С мазаньем жертвенной
кровью углов дома, углов могилы, еще какими-то там подробностями. А потом
чтобы и угощать людей жертвенным мясом. Все так. Но неужели нельзя обойтись
без кровавой жертвы? На катере есть запас сервелата, малосольной нельмы.
Ну... барана можно зарезать. Оня картошки нажарит. Голодные мы, что ли?
Жалко ведь жеребенка. Посмотрели бы, какой красавец!
- Да мы уж смотрели. Правда красавец. В сарае около дома Ювановой
мачехи стоит. Светло-гнедой годовалый жеребенок. Породистый, с конзавода.
Конечно, жалко. Мы вовсе не против. Нужна нам эта жертва!
- Так поговорите с Юваном...
- Ну уж нет, с ним говорите сами. Он нам этим жеребенком с Москвы все
уши прожужжал. Для него в этом ритуале содержится какой-то особенный смысл.
Мы ведь только гости. Мы в местные порядки и обычаи вмешиваться не будем. Но
поддержать вас, если вы начнете разговор, - поддержим. Действительно жалко
жеребенка.
Мы жили (ночевали) в сельской гостинице, состоящей из одной, правда
очень просторной, комнаты. Там стояло больше десяти коек (узких, железных).
Ну, а нас было четверо. Остальные койки оставались свободными. И вот
наступил канун, последний вечер перед поминками.
Отступать Саше было уже некуда, и он завел в конце концов этот
разговор, собравшись с духом за несколько предыдущих дней.
Энциклопедия Брокгауза и Ефрона не права, говоря, что последний
вогульский бунт относится к XVII столетию. Последний вогульский бунт
состоялся 17 октября 1981 года в гостинице села Ванзетур.
Перед тем как нам всем укладываться спать, Саша решился и, не помню, с
каких уж слов начав, подвел дело к тому, что все же лучше бы жеребенка не
убивать. Такой красавец... По сценарию нам с профессором Варгой предстояло
вступить в разговор и мягко, тактично тоже попросить Ювана обойтись без
кровавой жертвы. Но мы не успели раскрыть рта, не успели произнести ни
слова, ничего не успели: Юван взорвался. Написав это слово "взорвался", я не
вижу в нем никакого преувеличения, иносказания. Дух деда по матери,
профессионального шамана, проснулся в нем. Глаза округлились, волосы на
голове растопырились еще больше, он начал выкрикивать, едва ли обдумывая
свои слова и едва ли соображая, что кричит. Это кричал не он, через его уста
кричал его дед, а может быть, еще точнее - все его соплеменники. Возможно,
он потом, успокоившись, не смог бы повторить то, что он теперь кричал. Надо
ли отметить, что изумление и недоумение, все время стоявшие в
голубовато-светленьких глазах Михая, достигли в эти минуты своей наибольшей
выразительности. Не помню также, стоял ли Юван на месте, выкрикивая свои
слова, бегал ли он по обширной комнате или, может быть, корчился наподобие
настоящего шамана.
- А!!! Одного жеребенка пожалели?! А где все наши бесчисленные лошади?
Куда вы дели всех наших лошадей?!! Куда вы дели всех наших коров?! Куда вы
дели всю нашу рыбу, наших оленей, наших соболей, наших медведей, наши
игрища, наши танцы, наши песни? Где наша нельма? Где наш муксун? Где наша
сосьвинская селедка? Где наши осетры? Мы их не видим. Манси питаются килькой
в томате! Где наши рябчики и глухари? Где наши гуси и утки? Где наши
праздники, где наши ярмарки?.. А теперь единственного жеребенка пожалели?!