"В.Солоухин. Сосьвинские мотивы" - читать интересную книгу автора

тоже лауреат... И лежат теперь русские и украинские крестьянские кости (Юван
говорил, что был специальный завоз сюда украинских крестьян) в мерзлой,
комариной, таежной земле, на берегу Сосьвы, впадающей в Обь... Но за что?!
Теперь, впрочем, уже мало у кого может возникнуть вопрос: "За что?" Тогда
надо спрашивать, за что люди гибли от тифа в двадцатые годы, за что они
гибли на Соловках, а позже и в других лагерях. За что они гибли от голода в
1933 году, за что лучшая часть российской интеллигенции оказалась в
изгнании, в эмиграции, за что, за что, за что? Перечнем вопросов можно
исписывать целые страницы. За что, скажем, умер от истощения в сорокалетнем
возрасте Блок, за что был поставлен перед жестокой необходимостью смерти
Сергей Есенин. Надо теперь задавать уже другой вопрос:
- Ради чего?
Ведь когда энтузиасты махали шашками и трясли наганами да маузерами в
начале двадцатых годов, все они махали шашками (и выкрикивали перед
эскадронами) "за светлое будущее!". Не может не прийти в голову, что наши
дни с очередями в магазинах, с нехваткой продуктов и жилья, с алкоголизмом,
с нижайшими урожаями и надоями, с нижайшей производительностью труда и
некачественной продукцией, с эпидемией рок-музыки и "видиков", с
наркоманией, с абортами школьниц - это и есть ведь то самое светлое будущее,
ради которого махалось шашками. Не на тысячу же лет они заглядывали вперед,
да и на семьдесят-то едва ли заглядывали. Какие там - семьдесят!

[Вспомним, что у Маяковского в комедии "Клоп" Присыпкина, замороженного
в 1925 г., размораживают в светлом будущем, через пятьдесят лет, т. е. в
1975 г.!]

Вот кончится гражданская война и - светлое будущее. Вот вывезем "кулаков" из
деревни и - светлое будущее. Вот выполним пятилетку и - светлое будущее. Вот
разоблачим, расстреляем "врагов народа" и - светлое будущее, вот кончится
война и - светлое будущее...
В стихах у моего однокурсника Жени Винокурова пенсионер, старый
большевик, каждое утро с трепетом разворачивает газету, а... "пожара
мирового все что-то нет и нет..."
...Около небольшого, финского домика произошла бурная встреча Ювана с
родственниками: мачехой и двумя младшими братьями. Мачеха, маленького роста
пожилая женщина, всхлипывала, обнимая Ювана (они ведь впервые увиделись
после смерти Николая Тимофеевича - Юванова отца, а ее мужа), и я обратил
внимание, что они хоть и обнимаются, но не целуются, как это могло бы быть
где-нибудь в другом месте России, но, по своим каким-то древним обычаям,
нюхают друг друга. Так, припав к ее плечу, Юван отчетливо, протяжно втягивал
воздух ноздрями - нюхал. Таков уж, видно, у них древний обычай.
О парнях я мало что помню теперь, по прошествии лет. Помню, что -
парни. Помню, что - мотоциклы у них. Помню, что работают: один где-то
мотористом, другой, кажется, в рыболовецкой бригаде. Домик Ювановой мачехи
стоит в крайнем, ближайшем к реке ряду населенного пункта. Река, высокий,
крутой обрыв, зеленая полоса земли (уже над обрывом) и - домики. Против
домика Ювановой мачехи (кстати, обнимая и "нюхаясь" с ней, Юван, тоже
всхлипывая, все время повторял "оня", "оня"... Я думал, что это ее имя, а
оказалось, что так на языке манси называется неродная мать, а имя ее Ирина
Степановна, да, так вот против домика "они", если перейти зеленую полоску