"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Оказывается, Николай Сергеевич знал болгарские вина, и мы провели
несколько приятных минут, обмениваясь впечатлениями по этому поводу.
Вспоминали густые сорта "маврута", которые там, в Болгарии, называют еще
"заячья кровь". Мы поговорили о том, что некоторые вина, в частности самые
дорогие сорта настоящей мадеры, "прогуливают": бочки с вином погружают на
корабль, совершающий рейс в Индию. Совершив путешествие туда и обратно, вино
приобретает особые качества. Может быть, это зависит от плавного
беспрерывного колыхания на морских волнах, может быть, от тропической жары -
не знаю.
Какое наслаждение пить небольшими глотками драгоценную влагу, кровь
земли, сердцевинную сущность солнца. Конечно, и цвет имеет большое значение:
то темный рубин, просвеченный кровавой искоркой, то чистое полдневное
золото, то легкая утренняя позолота. Конечно, и посуда не последнее дело.
Например, я убежден, что самое тонкое и самое богатое оттенками вино, если
пить его из жестяной или алюминиевой кружки, теряет половину своей прелести.
- А еще, - продолжал Николай Сергеевич мою мысль, - большое дело
обстановка, в которой пьется вино. Люди, с которыми пьешь, убранство стола,
так сказать, весь антураж и зрительный и, ну, что ли, нравственный,
психологический. Это отнюдь не последнее дело.
- Николай Сергеевич, вы - дипломат, ездили и видели, вероятно, больше
меня, скажите, приходилось ли вам пить очень-очень старые вина? Ведь
рассказывают столько легенд и о столетних, и времен Наполеона, и еще дальше.
Я сам видел винотеки в подвалах Арарата и все эти замшелые бутылки, но
говорят, что вино со временем умирает и остается в замшелой бутылке только
уксус. Вот я и спрашиваю, приходилось ли вам пробовать, ну там
пятидесятилетнее или семидесятилетнее вино, а если приходилось, то как оно
звучит?
- Вы заставляете меня вспоминать один маленький эпизод из моей жизни. Я
работал тогда в нашем посольстве в Париже. По долгу службы часто приходилось
угощать дипломатов дружественных, и не очень дружественных, и просто
недружественных стран. Разные там приемы и встречи, так сказать, в интимной
домашней обстановке - все случается в дипломатической практике. Короче
говоря, хорошие вина требовались то и дело. Таким образом у меня завязались
потребительские отношения с одним парижским винным погребком - довольно
известная во Франции фирма. Я был у них постоянным клиентом, за два года не
изменил им ни разу, а частные предприниматели это умеют ценить. Дальше -
больше, пора мне собираться домой, в СССР. Тут-то и возникла у меня идея
захватить с собой в Москву бутылку очень старого французского вина. Ну не
такого уж старого, чтобы, как вы говорите, уксус, не времен Наполеона,
конечно, но все же.
Хозяйка встретила меня, как всегда, приветливо, как будто я пришел не
покупателем, а дорогим гостем: "Месье, бонжур, мерси, бьен же ву при" и т.
д.
Я сказал, зачем пришел, так, мол, и так, хорошо бы в Россию на память
бутылку вина, ну хоть... ну хоть... ну хоть начала века, что ли, то есть
тысяча девятисотого года.
- Наш дорогой друг, пожалуйста, очень рады, но только тысяча
девятисотого года мы вам не советуем. В том году было очень дождливое лето,
и виноград уродился не совсем хороший. В нем было много лишней влаги, он был