"В.Солоухин. Олепинские пруды и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Ты не войдешь в отцовский дом.

- Мужики, мужики, не дело. Давайте теперь какую-нибудь фронтовую.
- Правильно, правильно, фронтовую. "Землянку" давайте.
- Обязательно "Землянку".
Запели "Землянку". Однако петь ее оказалось труднее, чем "Златые горы".
Песня шла вразнобой, но все же хватило выдержки, допели до конца. А потом
кто-то завел "Враги сожгли родную хату...", и опять ударили дружно,
согласно. Я даже не ожидал - будто разом протрезвели все.
На сковороду с карасями и на остатки хлеба, разбросанные по газете,
напали куры. Они совсем не смущались поющих людей, но клевали торопливо,
лихорадочно, словно понимали, что кто-нибудь сейчас спохватится, махнет
рукой и крикнет:
- К-ши, к-ши!
Но никто не спохватился и не кричал. Мы с бывшим бригадиром Василием
Михайловичем, как не поющие, сидели немного в стороне и наблюдали. Василий
Михайлович обвел взглядом и притихших мужиков, и баб, смахивающих слезы, и
всю живописную картину нашего празднества. Я увидел, как живым огоньком
загорелись глаза бывшего бригадира. В них появилось что-то почти детски
восторженное. Он схватил меня за руку и зашептал:
- Володя, Володя, ты гляди... ты гляди... и разбили немцев!

1970

СЧАСТЛИВЫЙ КОЛОС

Пожелтевшее спелое ячменное поле граничило в этом месте с мелкой
зеленой травкой пологого овражного склона. Травка была не очень зелена
теперь, во второй половине лета. Не было в ней той, почти светящейся, почти
ослепительно яркой чистоты, которая свойственна всему зеленому миру весной,
когда еще не припылило его пыльными облаками, плывущими наподобие дымовых
завес с каждой проезжей дороги, не притоптало копытами коров и овец. Да и
каждая травинка сама по себе потемнела и пожелтела на солнце и на ветру, как
дубеет и жесткнет кожа на человеческом лице к пятидесяти, скажем, годам.
Семену Зотову было уже и за пятьдесят. И был он весь продубленный,
обожженный, словно горшок в печи. Этому способствовала работа Семена Зотова,
он был комбайнером в совхозе имени Ленина.
Сейчас Семен лежит спиной к ячменю и к своему отдыхающему комбайну, а
лицом ко всей остальной земле, которая сначала полого опускалась, образуя
широкий мелкий овраг, потом снова подымалась, уже на другой стороне оврага и
более круто. Но там ее перегораживал частый ельничек.
Лесок стоял ровный, как старинное войско в ожидании битвы, и лишь
можжевеловые кусты недисциплинированно торчали вразнобой перед плотной и
почти черной стеной. Семен знал, впрочем, что только издали кажется ельничек
таким чистым и стройным. Зайди в него - и черт сломал бы себе ноги. Не
прореженный своевременно санитарной рубкой, захламленный рубкой случайной и
беспорядочной, лесок сидит в земле, как незадачливый, нерастущий ребенок,
хотя давно бы пора превратиться ему в медно-красную еловую рощу.
Час назад сынишка Семена девятилетний Шурка принес обед. Семен поел и
теперь благодушествовал, пригреваемый солнышком, а Шурка бегал поблизости,