"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

Мне неудобно было тут же расспрашивать Александра Александровича о всех
могилах, а тем более записывать имена. Да я и не брал с собой в горы ничего
пишущего. Потом узнаю. Но потом нахлынули новые впечатления. Когда же я
позвонил Александру Александровичу в Москву, чтобы уточнить имена
похороненных, оказалось, что он и сам не все помнит. Пришлось ему писать
письмо во Фрунзе своему другу, альпинисту и выдающемуся педагогу альпинизма
Алиму Васильевичу Романову. Выписываю часть романовского письма:
"...Эстонец погиб от камня на стене "Свободной Кореи", Хейно Пальцер. В
1962 году он был у меня в отделении в школе инструкторов в альплагере
"Шхельда" (там находилась тогда центральная школа инструкторов, я был
тренером отделения). Был там еще один отличный парень (Володя Жердев),
которого Хейно звал "Валедька". Валедька погиб в 1969 году на спасработах,
где-то в районе Безенги. Хейно и Валедька были моими согревателями, когда на
пике Гермогенова получил по башке Кирилл Баров.
Володя Кургашев, который тоже лежит на кладбище, умер в шесть часов
утра 6 сентября 1964 года от перегрузки и высоты в палатке на седловине
между 5-й и 6-й башнями Короны, то есть на высоте около 4600 м. Подробности
описаны в одном моем рассказике в "Литературном Киргизстане"... Между
прочим, он умер на руках у моего брата Ремира Ветрова, который ночью пришел
туда вместе с Левоном Алибегашвили, совершив траверз 2-я - 5-я башни
Короны.
Вместе с Аллой Глуховской погиб не Володя, а Вениамин (Венька) Пенкин,
студент нашего института".
Ну вот, теперь прояснились все пять могил.
1. Эстонец Хейно Пальцер.
2. Художник Афанасий Шубин.
3. Володя Кургашев.
4. Вениамин Пенкин.
5. Алла Глуховская.
Одного из них убило камнем, двое погибли в лавине, а двое умерли от
перегрузки и высоты. Двое из пяти немалый процент. Было над чем подумать
мне, почти пятидесятилетнему, не имеющему представления о своем потолке.
На обратный путь нагрузились дровами, но тяжесть их была мне уже не
страшна. Я дошел, поднялся до нужного места, а теперь - всего только вниз.
Чтобы не путаться с вязанкой, которая неудобно расползалась бы на плечах, я
нашел монолитную корягу - перекрученный комель арчи - и взвалил ее себе на
плечо. И хотя предстояло еще тащить на себе литую тяжесть бревна в течение
полутора часов, все же первое испытание можно было считать выдержанным, а
первый день завершенным. После обеда полагался сон, а потом - свободное
личное время.
В этот день, ближе к вечеру, около домика начальника лагеря можно было
наблюдать некоторую нелагерную суету. Остановилась черная легковая машина:
шофер, генерал и еще три офицера. Некоторое время спустя около домика
запылал мангал. Один офицер раздувал пламя фанеркой, поблизости свежевали
барана. Другой офицер попался мне навстречу, неся в руках две гирлянды
бутылок. Минеральная вода и бутылки с темно-коричневым содержимым.
Суть происходящего была несложна. В лагере есть превосходная финская
баня, и в нее привезли проводящего во Фрунзе свой отпуск московского
генерала, чтобы он насладился финской баней в сочетании с горным воздухом.
Шашлык после бани и то, что перед шашлыком,- вовсе не предосудительно для