"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

- Ну ничего, успокойся. Я из тебя сделаю человека.
В тот далекий двухдневный проблеск, когда я впервые приобщился к горам,
днем светило солнце, а ночью луна. Снега, к которым мы подошли тогда совсем
близко, днем слепили глаза нестерпимой белизной, а ночью зеленовато горели,
как бы погруженные на дно океана, заполненного вместо воды несколько более
прозрачным, чем вода, лунным светом.
Я понимал, уезжая тогда из гор, что бывают в горах и снег, и дожди, и
туманы, и снежные бури. Но как отпечатались они просветленными и сияющими,
так и жили во мне, и никак я не мог их представить себе иными.
Не зная, как расположен лагерь, в который едем, из каких он состоит
домов и строений, какая его окружает панорама, я ждал, однако, встречи с
такими же самыми, запомнившимися картинами гор, и оттого, что увижу их очень
скоро, уже сегодня, оттого, что покажу их также и Оле, было радостно, и
нетерпение охватывало меня.
Автобус, арендованный Сашей Кузнецовым на фрунзенской спортивной базе,
оказался заполненным от пола до потолка наполовину рюкзаками, наполовину
студентами. Я сроду не видел таких огромных, таких раздувшихся рюкзаков. Что
касается юношей и девушек, то при первом взгляде на них, как это всегда
бывает, они не распались еще на отдельных, не похожих друг на друга Лену,
Лиду, Галю, Олю, Тамару, Игоря, Володю, Илью, Виталия, Колю, но воспринялись
все вместе как нечто молодое, загорелое, румяно-бородатое, одетое в дешевую
и невзрачную спортивную одежонку.
Саша объявил, когда мы втиснулись в автобус через переднюю дверь и
оказались лицом к этому обобщенному нашим первым разбежавшимся взглядом
многоглазому и улыбающемуся лицу:
- Вот, ребята, это Владимир Алексеевич, о котором я вам говорил. А это
его дочь Оля. Они будут жить и заниматься вместе с нами! Поехали!
Старый, еще с обособленной, выдающейся вперед моторной частью автобус
преодолевал сорок километров два с половиной часа не только потому, что он
был малосилен и перегружен, но и потому, что дорога оказалась крутой.
Фрунзе, как известно, расположен на высоте от 600 до 800 метров над уровнем
моря (он лежит на наклонной плоскости), а лагерь "Алаарча" - на 2100
метров.
Во Фрунзе стояла летняя жара, и все мы были одеты соответственно лету,
однако уже через полчаса пути воздух заметно похолодал, а дорога оказалась
мокрой от недавно прошедшего дождя. Еще через полчаса на крышу автобуса
кто-то бросил гигантскую пригоршню воды, по стеклам потекло, впереди нас все
замутилось, горы завалило клочьями серой ваты - мы въехали в крупный и
холодный устойчивый дождь. У переднего стекла водителя, снаружи, но шкалой к
нам, был прикреплен градусник. Красная ниточка, дремавшая во Фрунзе на
двадцати пяти, медленно, но верно поползла вниз по мере того, как автобус
тоже медленно, но верно лез вверх. И хотя в автобусе было все еще
относительно тепло, красная ниточка миновала отметку десять градусов. Я
думал, что это будет предел ее опускания, но дорога все поднимала нас, дождь
все шел, и, когда мы въехали в сваренные из железных трубок ворота лагеря,
всего тепла на улице, при сильном дожде, едва набралось пять градусов.
С первых минут я оказался обманутым в своих надеждах. Так, может быть,
человек, уехав в детстве из родного деревенского дома, вспоминает его и
видит во сне сложенным из солнечных бревен, просторным, прекрасным теремом,
а, возвратившись под старость, находит осевшую, грязную темную халупу, а то