"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

Тут надо правильно понять мои ощущения.
Копаем землю заступами под гряды, копаем ямы и врываем в землю столбы.
Роем карьеры, котлованы, шах-ты, открытые рудники, поднимаем взрывами
тысячи, мил-лионы тонн земли, сокрушаем скалы, срываем горы. А тут всего-то
ковырнул ножом, и вот уж называется это - зия-ющей раной! Смешно! Тем не
менее ощущение мое было точным. Я знал, что вместе с комком земли изъял из
зем-ли живые клубеньки, из которых на будущий год выросла бы ночная фиалка.
Отойдя на несколько шагов, я решил запечатлеть мик-ропейзаж. Небольшая
тенистая елочка. В метр высотой. Поодаль от нее толстый зеленый ствол осины.
Сама осина где-то там, наверху, и нам теперь не важна. Между елочкой и
осиновым стволом вторглась в наш микроинтерьер и рас-простерлась, вроде
опахала, ореховая лоза. Под ней-то, как под крышей, и расцвела бы на будущий
год в зелено-ватой тени белая ночная фиалка. Теперь уже не расцветет.
Никогда. Я ее не просто сорвал, но искоренил.
Осторожно, нащупывая пальцами каждый комочек, каждый тоненький корешок
(но это все были еще не ее корешки), я стал разминать и дробить землю. Вдруг
мои пальцы нащупали твердые, гладкие и прохладные округлости, и мне
показалось, что я кощунственно прикоснулся к чему-то тайному, запретному,
интимному. Земля вся об-сыпалась наконец, и сахарно-белые, похожие на
женские груди, клубеньки обнажились.
Действительно, один из них был сероватый и дряблый. Как будто кожица
сделалась ему велика. Другой был яд-реный, крепкий и сочный.
Вниз от каждого клубенька тянулся тонкий хвостик - корешок, а от
свежего клубня нацеливался вверх тупоконический росток. Именно ему надлежало
весной пробить крышу темницы, выгнать высокий прямой стебель, на ко-тором и
расцвели бы цветы. Уж с осени он приготовился к выполнению своей задачи.
Я держал на ладони белый клубенек, который благо-даря коническому
ростку, напоминающему колпачок, и тон-кому корешку удивительно походил
теперь на гномика. Я держал его на ладони и еще раз дивился великому чуду.
Где-то хранились в нем (в семечке есть хоть зародыш) будущие ночные фиалки с
их очарованием, ароматом, семенами. Тянулась от этого клубенька цепочка
фиалочьих поколений назад на миллион веков и цепочка фиалочьих поколений
вперед на миллионы миллионы веков.
Правда, для этого именно экземпляра я прервал, пере-резал ножом
миллионнолетнюю цепочку, уничтожив одним движением ножа результаты
миллионнолетних усилий природы.
Остались на земле другие экземпляры ночной фиалки. Конечно. Но
принципиально от этого ничего не меняется. Кто-то убил последний экземпляр
морской коровы, послед-ний экземпляр гаги. Кто-то убьет последний экземпляр
кита и лебедя. Мало ли что другие экземпляры. Но ведь именно от этого
тянулись назад и вперед цепочки поколе-ний. А теперь осталась только одна
цепочка - назад. Нитка перерезана, и перерезана она мной.
"Ну ладно, природа не пострадает", - сказал я себе, кладя клубенек в
карман.
Вскоре мне попались две разновидности ятрышника, и я их тоже вырезал из
земли. У одного из них были округ-лые клубеньки, за которые ему дали в
народе не совсем приличное прозвище. У другого ятрышника клубни напоминали
двух нагих, обнимающихся людей.
Все это было интересно и удивительно, но любка двулистая мне больше не
попадалась.