"Владимир Солоухин. Последняя ступень (Исповедь вашего современника)" - читать интересную книгу автора

троюродным линиям), а она, Лиза, чуть ли не племянница Рахманинова,
впрочем, тоже четвероюродная. Это все поэт нашептал мне в первый раз, да я
не придал значения и все забыл. Теперь же, когда я получил возможность
вглядеться в их лица, вспомнились поэтовы слова. И действительно, что-то
породистое, утонченное забрезжило сквозь обыкновенные как будто черты,
либо такова уж сила внушения.
- Очень рад, много слышал. Читал. Нет слов. Единственный русский
писатель... - зачастил мой новый знакомый.
- Ну... Так уж... Это ни к чему, право...
- Единственный русский писатель. Лиза, скажи!
Лиза подхватила без всякой подготовки и всякого перехода:
- Да, мы считаем, что это так. В то время, когда все пишут о
газопроводчиках и комбайнерах, вы единственный поднимаете голос в
защиту русских церквей, русской природы, старинных парков, вообще всего
русского. Березки еще не Россия. Березки растут и в Польше, и в Финляндии,
и в Германии. Русский дух - вот что важно. А он есть в ваших книгах. То
место во "Владимирских проселках", где простая крестьянка, русская
женщина, рассказывает о варварском разрушении сельской колокольни,
когда она говорит, что теперь небо над селом стало ниже, мы не променяем
на сто романов о газопроводчиках.
Кирилл смотрел на свою жену одобрительно, а мне пояснил:
- Мой министр пропаганды. Мой Геббельс. Я подивился шутке,
которая, впрочем, прозвучала в устах Кирилла как-то легко и естественно.
- Так что вот, Владимир Алексеевич, просим прийти к нам в
мастерскую, будем делать портрет. Может быть, выедем на природу. Может
быть, поедем во Владимир к Покрову-на-Нерли, сфотографируем вас на фоне
этой церкви. У вас есть машина?
- Машина есть.
- Обменяемся телефонами...
Теперь надо сказать несколько слов, что же я представлял собой - по
своим взглядам, по своему общественному поведению - к моменту этой
встречи, перевернувшей, в конечном счете, все мои взгляды и все мое
поведение.
В романе, который я в свое время затеял ("Смех за левым плечом"), я
постепенно и последовательно подошел бы к этому месту биографии своего
лирического героя, и все было бы понятно само собой. Но обстоятельства
торопят меня. По всей вероятности, мне удастся закончить только первую
часть романа, доведя своего героя до семилетнего возраста. Значит,
перекидываясь сразу в конец (Бог с ним, с остальным романом, но эти
события я описать должен), мне придется несколькими фразами восполнить
отсутствие многих и многих глав. Не для того, чтобы обозначить канву
событий и всю эволюцию героя, ради которой и задуман роман, но для того,
чтобы дать понятие о том, каков я был к началу описываемых событий, то
есть к моменту встречи с Кириллом Бурениным. Без этого было бы
непонятно, между прочим, и его настойчивое стремление познакомиться со
мной, подсылание молодого поэта как посредника да и все, что произошло
дальше.
Самая короткая характеристика: член ВЛКСМ с 1939 года, член КПСС
с 1952 года, член Союза советских писателей с 1954 года, член редколлегии
"Литературной газеты", заместитель председателя Московской писательской