"Иван Солоневич. Диктатура сволочи" - читать интересную книгу автора

немецкими учреждениями, которые и выдавали окончательное арийское
свидетельство. Тот факт, что русская эмиграция процентов по меньшей мере на
девяносто дворянами не была и, следовательно, ни в каких родословных книгах
фигурировать не имела никакой возможности, - немецкими властями отмечен не
был. Предприятие почтенного генеалогического профессора получило на
эмигрантском языке техническое название "жидомер" и снабжало справками всех
- иногда даже и евреев. Инженеру И. получить такую справку не стоило бы
ровно ничего - так, несколько сот марок.
Был и другой способ - несколько менее портативный. Нужно было найти
трех свидетелей, которые бы клятвенно (eidenstaatlich) подтвердили арийскую
безупречность ваших бабушек и дедушек. Русская эмиграция относилась к
присяге с чрезвычайной щепетильностью - все-таки присяга. Но эта
щепетильность не простиралась слишком далеко - можно было воспользоваться
чужой присягой. Со дна берлинских улиц подбиралась четверть дюжины босяков,
которые за несколько десятков марок и обязательную бутылку шнапса клялись и
божились перед судом, что они лично знали ваших бабушек и дедушек и что те
были стопроцентными арийцами. Суд с самыми серьезными лицами выслушивал этих
оборванцев - и вы получали удостоверение. Были и другие способы. Но ни один
из них не устраивал моего приятеля. Он выругался еще раз и положил трубку.
Через некоторое время его вызвали в соответствующее учреждение.
Соответствующему учреждению инженер И. сказал примерно то же самое, что и
мне. Учреждение сказало, что оно разберет. Потом к И. пришел партийный дядя
для проверки. Дядя намекнул, что за две тысячи марок можно восстановить
непорочную генеалогию есаула И.. Есаул И., кажется, послал дядю в нехорошее
место и пытался сослаться на европейскую культуру и прочее в этом роде -
культура не помогла. Дядя ушел. Через неделю И. стали отказывать его
заказчики; фирма подозрительна. Заказчики не хотели иметь дело с
подозрительной фирмой - их тоже могли объявить подозрительными. Теперь уже
сам И. отправился отыскивать партийного дядю - и это обошлось ему не в две,
а в пять тысяч марок, причем раньше дядя сам пошел к И., а теперь И. должен
был околачиваться по передним и приемным. И, приняв взятку, партийный дядя
поучительно сказал, чтобы это было в последний раз, что при дальнейшей
строптивости и пять тысяч не помогут. Дальнейшей строптивости инженер И.
кажется не проявлял. Он пришел ко мне на чисто политическую консультацию:
неужели, в самом деле в германском Берлине то же самое, что в советской
Москве?
Дахау и Соловки, Бельзен и ББК, Гестапо и НКВД, газовые камеры и
чекистские подвалы - это то, что непосвященный наблюдатель видит со
стороны. Арийские и пролетарские удостоверения - это то, что со стороны
видно плохо. Это - небольшой отрезок того бюрократического способа
управления, который стремится прежде всего запугать господствующую расу или
господствующий класс, немцев, мессиански призванных спасти человечество, или
пролетариат, так же мессиански призванный спасти то же злополучное
человечество. Оба мессии на практике превращаются в рабочее быдло, и
бюрократия поставляет им все для быдла необходимое: ярмо, кнут и корм -
корма меньше, чем чего бы то ни было другого: "Бюрократ там правит бал!"
По целому ряду исторических причин русская литература особенно богата
всякого рода разоблачениями, обличениями и осмеяниями бюрократии. Может быть
именно от того, что и сама она выросла из служилых рядов. Лев Толстой в
"Анне Карениной" был далек от какой бы то ни было сатиры: он рисовал быт -