"Федор Кузьмич Сологуб. Капли крови (Навьи чары) ("Творимая легенда", #1)" - читать интересную книгу автора

Они постояли в нерешительности. Непонятное смущение на короткое
мгновение охватило обеих, и быстро рассеялось. Любопытство поднялось опять.
Сестры вошли.
- Как же он открыл? - спросила Елена.
Елисавета молча и скоро шла вперед. Ей было радостно, что попали. И уже
не хотела она думать о бледном мальчике, забыла его. Только где-то, в
неясном поле сознания, тускло мерцал белый и странный лик.
Был все такой же лес, как и до калитки, такой же задумчивый, и высокий,
и разобщающий с небом, чарующий своими тайнами. Но здесь он казался
побежденным человеческою деятельною жизнью. Где-то недалеко слышались
голоса, крики, смех. Кое-где попадались оставленные игры. Тропинки выходили
иногда на усыпанные песком широкие дорожки. Сестры быстро шли по извилистой
тропинке в ту сторону, откуда сильнее звучали детские голоса, вскрики, смехи
и взвизги. Потом все это многообразие звуков стянулось и растворилось в
звонком и сладком пении.
Наконец перед сестрами открылась небольшая прогалина овальной формы.
Высокие сосны обстали вокруг этой лужайки так ровно, как стройные колонны
великолепной залы. И над нею небесная синева была особенно яркою, чистою и
торжественною. На прогалине было много детей разного возраста. В различных
местах они сидели и лежали, по-одиночке, по два, по три. В середине десятка
три мальчиков и девочек пели и танцевали, и танец их строго следовал ритму
песни и с прекрасною точностью передавал ее слова. Их пением и танцем
управляла высокая и стройная девушка с сильным, звучным голосом, роскошными
золотистыми косами и серыми веселыми глазами.
Все, и дети, и наставницы их, - которых видно было три или четыре, -
одеты были одинаково, совсем просто. Простая и легкая одежда их казалась
красивою. На них приятно было смотреть, может быть, потому, что их одежда
открывала деятельные члены тела, руки и ноги. Одежда должна защищать, а не
закрывать, - одевать, а не окутывать.
Синие и красные пятна шапочек и одежд красиво выделяли светлые тона
лица, рук и ног. И было весело, и казалось, под этой высокою и ясною
лазурью, таким праздничным и чистым это обилие ярких и светлых тонов и
смело-открытого тела.
Несколько детей, из тех, которые не пели, подошли к сестрам, и смотрели
на них, ласково и доверчиво улыбаясь.
- Можно посидеть, - сказал мальчуган с очень синими глазами, - вот
скамеечка.
-- Спасибо, миленький, - сказала Елисавета.
Сестры сели. Детям хотелось говорить. Одна маленькая девочка сказала:
- А я сейчас белочку видела. На елке сидела. А я как крикнула! а она
как побежит!
И другие начали рассказывать, и спрашивать. А те перестали петь,
разбежались играть. Золотоволосая учительница подошла к сестрам и спросила:
- Вы из города? Вам у нас нравится?
- Да, у вас хорошо, - сказала Елисавета. - У нас рядом усадьба. Мы -
Рамеевы. Я - Елисавета. А это моя сестра, Елена.
Золотоволосая девица покраснела, словно застыдилась, что богатые
барышни видят ее нагие плечи и ее босые, до колен открытые ноги. Но увидев,
что и барышни, как она, необуты, она утешилась и улыбнулась.
-- Я - Надежда Вещезерова, - сказала она.