"Роман Солнцев. Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции (повесть) " - читать интересную книгу автора

не держат изувеченные стопы тела моего!" Потому, я думаю, и выходят дети из
школ дураки дураками, что ничего жизненного, обычного они там не видят и не
слышат, а только и узнают, что про пиратов, торчащих с цепями на морском
берегу, про тиранов, подписывающих указы с повелением детям обезглавливать
собственных отцов, да про дев, приносимых в жертву по три сразу, а то и
больше во избавление от чумы, да еще учатся говорить сладко да гладко, так
что все слова и дела похожи на шарики, посыпанные маком и кунжутом".
Собравшиеся в бане уважительно, но довольно растерянно слушали
желтолицего старика с голубыми редкими волосами. Они не понимали: о чем он и
зачем? Но подозревали: все неспроста.
- "Разве можно на такой пище добиться тонкого вкуса? О говоруны, вы-то
и погубили красноречие! Из-за вашего звонкого пустословия сделалось оно
посмешищем. Истинно возвышенное красноречие прекрасно своей природной
красотой, а не вычурностью и напыщенностью. Даже стихи более не блещут
здоровым румянцем, все они точно вскормлены одной и той же пищей, ни одно не
доживает до седых волос..." И вот, этого человека, господа, прерывает другой
человек, более опытный в деле воспитания детей.
Хозяин бани Игорь, кажется, начиная наконец понимать, к чему затеян
рассказ, усиленно закивал, как китайский болванчик. Сдержанно кивнули и
милиционер с прокурором. Скорее всего, старик учитель против красивых речей
правительства.
- "Юноша, речь твоя не считается с мнением толпы и полна здравого
смысла, что теперь особенно редко встречается. Менее всего виноваты в этом
деле учителя, которым поневоле приходится бесноваться среди бесноватых. Ибо
начни учителя преподавать не о том, что нравится мальчишкам, "они останутся
в школах одни", так сказал Цицерон. В этом случае они поступают совершенно
как льстецы-притворщики, желающие попасть на обед к богачу..." Пардон, к
вам... к нам это не имеет никакого отношения. Написано в конце девятого
века! "Только о том и заботятся, как бы сказать что-нибудь такое, что, по их
мнению, приятно слушателям. Вот так и учитель красноречия: если, подобно
рыбаку, он не взденет на крючок ту приманку, на которую рыбешка наверняка
клюнет, то и останется сидеть на скале без надежды на успех".
- "Что же следует из этого? - продолжал Углев цитировать древнюю
книгу. - Порицания достойны те родители, не желающие воспитывать детей в
строгих правилах. Вот если бы они допустили, чтобы учение шло постепенно,
чтобы учащиеся юноши орошали душу лишь серьезным чтением... тогда
возвышенное красноречие обрело бы вновь достойное его величие. Теперь же
мальчишки дурачатся в школах, а над юношами смеются на форуме..." Ну,
допустим, в столице, добавлю от себя.
- Но ваши-то, ваши, - наконец прорвался в паузу Игорь Ченцов. - Про
ваших никто так не скажет! Верно, Петр Васильевич?
Прокурор почему-то нахмурился (может быть, вспомнил о своей дочери,
которую, говорят, недавно вытащили из подвала, где она с компанией
подростков кололась), но снова кивнул.
- Кстати, мы тоже против новой реформы образования, - буркнул он.
- И мы, мы все тоже стараемся детей в узде держать! - радовался
Игорь. - Вот и Чалоев подтвердит, у них на родине ребенок в глаза
родителю смотрит! Спасибо, Валентин Петрович! Значит, мы не погибнем!
Углев понял, что собравшимся его речь показалась всего лишь тайной
похвальбой, застонал, как от заболевшего зуба, но, сдержав себя, улыбнулся