"Роман Солнцев. Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции (повесть) " - читать интересную книгу автора

Как и в прошлый раз, в предбаннике за деревянным резным столом, похожим
на огромную виолончель без грифа, восседала все та же компания. Только
Кузьмы Ивановича не было. На подносе опять-таки крупный черный (словно из
шлифованных камней агата) виноград, алые, с лучами, будто восковые, яблоки,
запотелая бутыль водки "Парламент"
(писк моды) и вино (конечно, made in France), стаканы и рюмки. Слева на
высокой полке - белая кипа свежих полотенец, шерстяные и полотняные шапочки,
с крючков свисают длинные махровые халаты.
Справа на подставке небольшой телевизор "Sony" с видеомагнитофоном.
На экране - ага, фильм "Калигула". Кровь и содом.
Когда Углев вошел, компания внадсад ржала.
- Ну жизнь была!.. - сипло хохотал Федя Калиткин. - Эти-то, эти,
лесбиянки!.. смотри, смотри, как друг другу языком.
- Пьянство и разврат, - согласился прокурор. - Почему и пал Рим.
Валентин Петрович, что вы насчет Древнего Рима скажете? Ведь я прав?
- обратился старший Калиткин к новому гостю, который сегодня пришел
почему-то в строгом костюме, при галстуке, как обычно он выходит к
школьникам. "Можно и о Древнем Риме", - подумал Углев. Он снял пиджак (все
же жарко, повесил на спинку стула) и внимательно оглядел отдыхающих. Игорь
уже был пьян, бестолково махал руками, торопя гостей, чтобы наливали. Что-то
в последнее время молодой человек много пьет. Только сейчас разглядев толком
Углева, Игорь вскочил, забормотал:
- Валентин Петрович, снимайте все! Будьте как все! Он демократичный
человек, господа! Это наш учитель пришел! Встреча без галстуков!
- Обязательно, - согласился Углев, зная, что сейчас лучше не перечить.
А если хотят про Рим, можно и про Рим.
- Внимательно послушаем, - согласился и Чалоев, который до сей поры
молчал. - У этого замечательного человека хороший язык.
- Красноречив, красноречив, - с невнятной ухмылкой отозвался Толик.
Он пил бурлящую газированную воду, сверкая синими, вывернутыми в
сторону учителя глазами. - Говори, дед.
- Только это, пожалуйста, выключите, - кивнул в сторону телевизора
Углев. - Мне сложно о чем-нибудь говорить, если жуют дети или горит
экран с такими соблазнительными картинками.
- Да ну, - смутился Игорь. До него что-то дошло, он снова вскочил. -
Тихо! Валентин Петрович выступает. Только вы бы хоть галстук!..
- Потом, - тихо ответствовал Углев. - А насчет красноречия, что ж,
можно и насчет красноречия, Анатолий... не помню, простите, отчество...
- Янович, - слегка раздраженно буркнул Толик.
"Ого, из высланных латышей, что ли? Или поляков? - отметил Углев. -
Сложные, видимо, гены у этого синеглазого здоровяка".
- Так вот, друзья мои, в те же времена, о коих вы только что смотрели
кинофильм, в Древнем Риме некий Петроний сочинил знаменитую книгу
"Сатирикон". В ней много рассказывается о таких же игрищах при дворе
знатного человека, о пирах и убийствах... но вот начинается книга почему-то
словами именно о красноречии. Если я точно воспроизведу. - Впрочем, он
хорошо помнил эти строки. - "Разве не безумием одержимы декламаторы,
вопящие: "Эти раны я получил, сражаясь за свободу отечества, ради вас я
потерял этот глаз. Дайте мне вожатого, да отведет он меня к чадам моим, ибо