"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 1" - читать интересную книгу автора

считается у амбара, а доставка сверх), - за что был тогда же гневно разруган
в Государственной Думе: "Вы ломаете твердые цены!" Эта мера Риттиха заметно
увеличила приток хлеба, но не настолько, чтобы, с прочным запасом, накормить
русскую армию и русский тыл до осени 1917. Твердые цены оставались ниже
рыночных, и когда по установившейся зимней дороге зерно высовывалось из
деревни в город, оно тут же поворачивало назад в деревню и исчезало там.
Частная торговля разыскивала там его, но - по высоким ценам. И призрак
хлебной повинности или хлебной разверстки заколыхался перед свежим министром
земледелия. И у него достало решительности сделать этот шаг, уже не им одним
прозреваемый в русском воздухе.
Риттих вовсе не намеревался отбирать хлеб силою, это было бы по русским
традициям святотатственно и для русского правительства позором: как же
можно - не купить хлеб, а отобрать у того, кто его вырастил? Хлебная
повинность - ужасная мера принуждения, не вмещаемая в русские умы. Нет, идея
Риттиха сводилась
к тому, чтобы доставку хлеба перевести из области простой торговой
сделки в область исполнения гражданского долга, обязательного для каждого
держателя хлеба. Объяснить населению, что исполнение этой разверстки
является для него таким же долгом, как и те жертвы, которые оно столь
безропотно несет для войны.
В разверстку вошли: потребности армии пуд в пуд, и рабочих оборонных
заводов с их семьями (как уже и снабжали на многих заводах). Крупные же
центры и непроизводящие губернии не были включены как потребители, ибо
трудно было сообщить 18 миллионам крестьянских хозяйств как гражданский
долг - снабдить столицы и Север. По срочности и по горячности Риттих взялся
сам, на первых же неделях своей деятельности, в декабре, сделать разверстку
по губерниям - на основании только что прошедшей земской переписи хлебного
наличия и объема ежегодного вывоза из губернии. И полученные так цифры
были понижены, чтобы разверстка не оказалась по каким-либо причинам
затруднительной для исполнения.
Полученную цифру губернские земства должны были разверстать между
уездами, уезды - между волостями, а волостные и сельские сходы - между
дворами. И что ж? раскладка пошла весьма успешно,
первоначально чувствовался, скажу прямо, патриотический порыв. Эта
разверстка была увеличена многими губернскими и уездными земствами на 10% и
даже более. (С просьбой о такой надбавке я обратился к ним - чтоб избытком
накормить центры и Север). Но сейчас же вослед в дело были внесены сомнения
и критическое отношение к разверстке. Сперва - равномерно ли сделана
разверстка? Эти подозрения были скоро оставлены. Тогда все вниманье
обращено, что разверстка тяжело исполнима, что слишком много требуется от
каждой губернии. Конечно, она тяжела, требуется очень много, но ведь,
господа, и война тяжела.
Представителю ненавистного презренного правительства надо выражаться
перед разгневанною общественностью мягко, оглядчиво:
Все же я думаю, господа, что те методы, которыми доказывалась
непосильность разверстки, являются едва ли правильными. Вслед за первым
порывом земств проводить эту разверстку все внимание гипнотизировалось:
достаточно ли после разверстки будет обеспечено население? Это уже охладило
порыв, который был к разверстке, свело его с великой цели на расчеты мер и
весов, сколько каждому оставить в запас, сколько можно уделить на нашу