"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

показалось, что бьют точно по их наблюдательному, а прямым попаданием одна
такая тяжелая мина, изблизи, могла и разворотить тут перекрытие. Но
естественно, что подпоручик не докладывает о близком огневом налете как о
событии. В уставе так и сказано: для установления наилучшего наблюдения
командный состав артиллерии должен жертвовать собой.
Дневник стрельбы неприятельской артиллерии велся неопустимо в каждой
батарее - на двух наблюдательных пунктах и с пушечных позиций, и потом
сводился дежурным офицером: род орудия, калибр, куда, сколько снарядов и,
самое нудное, - схема перетерпленного обстрела, как легли воронки
относительно наших орудий, снарядных запасов, передков, землянок.
Подполковник знал, что все его взводные изнывают от этих скрупулезных
записей, обмеров и рисунков, что Чернега ляпает все из головы, не обмеряя,
Устимович кряхтит и стонет, Лаженицын выполняет через отвращение. Но никогда
подполковник ни взглядом не допускал уловить, что он не одобряет этих
отчетов, хоть и не допытывался, воистину ли обмеряли все воронки. В
армейском порядке ничто не может быть осмеяно: начни выбивать устои, не
знаешь, на котором повалится все. Дневники эти потом сводились в общий
дивизионный, подавались в управление бригады, это вскоре составляло толстые
томы, управление бригады и штаб корпуса искали шкафов, потом уже полок и
сараев, где бы хранить их, уж не то что анализировать по ним замысел и
тактику немецкой артиллерии. Но попустить было никак нельзя, и подполковник
Бойе холодно-строго просматривал отчеты взводных.
"9.55 - У православного кладбища строится, по-видимому, блиндированное
долговременное сооружение".
Тут Лаженицын мягко-глуховато предложил посмотреть туда в цейсовский
бинокль или в стереотрубу.
Это надо было осторожно, у немцев бывали снайперы с оптическим прицелом
и разносили стереотрубы вдребезг. Немецкая передняя линия тянулась рядом, на
их же высотке.
Через обзорную щель была видна вся посветлевшая округа: проступало за
нашей спиной в долю яркости солнце и хорошо освещало желто-бурую кущу
деревьев у православного кладбища, соломенные крыши деревни за ней, белый
костел в высоких Стволовичах и даже, далеко-далеко справа, крутизну над
Колдычевским озером.
Бойе снял пенсне на бруствер и принял от Лаженицына его отменный
бинокль. Верно, да, соображения взводного деловые. Накиданной свежей земли
совсем немного, строительство в самом начале, а будет что-то капитальное.
Вот и еще цель для сегодняшней дневной программы: пока не достроились - и
накрыть.
Сегодня подполковнику Бойе приказали демонстративно проделать проходы в
проволочных заграждениях противника перед Екатеринославским полком, как если
бы ожидалось его наступление тотчас. На самом деле намеревались только
понаблюдать систему мобилизации противника к обороне.
Что и умела хорошо наша трехдюймовая артиллерия - это разметывать
проволочные заграждения. Ни прочных бревенчатых, ни тем более бетонных
укреплений она не разрушала. Не парализовала тыла из-за малой дальности. Не
создавала огневой завесы перед нашей наступающей пехотой - из-за
настильности. После того как сняли от Голубовщины морские орудия, на всем их
участке, несколько верст вправо и влево, разрушительную силу имел лишь
недавно присоединенный гренадерам мортирный дивизион, да и тот был