"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

Последние пятьдесят саженей, ответвившись от хода сообщения Перновского
полка, шел их собственный батарейный ход, в два с половиной аршина, чтобы
высокому подполковнику не очень гнуться. Сам наблюдательный был перекрыт в
три наката со стяжкою бревен проволокою, чтоб их не раздвинуло средним
калибром.
Еще раз поглядя, что небо все светлело, желтело, обзор будет хорошим,
подполковник, пригнувшись на входе, придерживая фуражку, отводя заслоняющую
парусину, нырнул, а за ним ординарец. Внутри пол был еще подрыт для
подполковника, а подпоручик Лаженицын, ростом ниже, с несмелой бородкой на
полподбородка, стоял на брусе у смотровой щели - и перед собою на бруствере,
на подложенной фанерной дощечке, делал записи. При появлении командира
батареи он сошел с бруса и козырнул.
От армейской дисциплины тут было много отклонений, сразу замечаемых
глазом, даже еще не привыкшим к полутьме, но уже отметившим и двух
телефонистов на чурбаках, телефоны на земляном полу, а карабины к стене, и
одно дуло так пришлось, что грозит набрать земляной осыпи; три противогазных
маски на гвоздях, вбитых в горбыльную обкладку. Подпоручик не скомандовал
"смирно", и отдал честь без отрубистой легкости, хотя с прошлого года лучше;
и не доложил, что происходит на наблюдательном пункте в настоящую минуту. Но
упрощения, вносимые войною в устав, слишком широко разлились, чтобы
возвратить их в рамки. И подполковник Бойе, со страданием обреченный до
самой могилы замечать каждое отклонение от устава даже, кажется, городских
прохожих, отзывался лишь на те, где выпирал вызов.
А Лаженицын и сам не знал, почему он не доложил, он готовился, и было
что сказать. Но вдруг показалось ему при трех солдатах, в тесном укрытии,
что это будет стеснительно театрально. Да и робел он перед подполковником,
хотя тот и голоса никогда не повышал. Чернега и виноватый всегда держался
право и бойко. Лаженицын и без огреха все какую-то вину ощущал. Брови
подполковника над пенсне передвигались минимально. Глаза, кажется, постоянно
имели выражение четвертьпрезрительное и полунедовольное. Взнесенные хвосты
усов были так идеально ровно отмерены, что улыбка сразу бы нарушила их
равновесие. Длинная шея в стоячем вороте кителя не оставляла развязности
голове, тем более не допускалось развязности у собеседника. А весь вид был
сейчас: неужели вы чем-нибудь серьезным могли тут заниматься?
Но ни слова подполковник не произнес, ответил небыстрым точным
поднятием руки к виску, взял записи подпоручика и стал читать их молча.
Эти записи (добросовестно начатые на час раньше назначенного, без
всякого внешнего одобрения заметил про себя подполковник) были обычные
дежурные записи обо всех изменениях и действиях противника, с повышенным
значением ничтожных событий:
" 9.05 - В слуховом окне № 4 неприятель продолжает земляную работу,
начатую, видимо, ночью.
9.12 - Неприятельское орудие 1 1/2 дюйма выпустило по окопу № 8 5
снарядов".
И Лаженицын тоже следил за своими строчками, какие именно читает сейчас
подполковник.
" 9.27 - Наш бомбомет из...выпустил по...три бомбы.
9.41 - Неприятель выпустил по северной окраине Дубровны 18 тяжелых мин.
Ущерба не причинил".
Этот налет подполковник видел сам на подходе, из низины ему даже