"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 2 Октябрь Шестнадцатого" - читать интересную книгу автора

затишья и для осмотра немецких окопов - чистых, сухих, основательных, в
полный рост, обложенных досками, с крепко-досчатыми полами, с зимними
кабинками часовых, с бревенчатыми блиндажами, каких не могла пронять наша
полевая артиллерия, и даже с бетонными укреплениями. И хотя уму и расчету
понятно было всегда, что отсюда легко просматриваются русские позиции, но
только сам поглядев через бетонные смотровые щели, поразился подпоручик, до
чего же мы невыгодно, голо, незащищенно стоим, как будто выполняем правила
чужой войны.
А еще он снял в блиндаже с гвоздя великолепный цейсовский полевой
бинокль с 16-кратным увеличением.
И месяцы, месяцы потом глядя все с прежних приниженных мест на
прежне-недоступные, даже более прежнего, уже пятью линиями колючки
укрепленные Торчицкие высотки с верхами дубков из-за них, Саня и поверить бы
не мог, что сам побывал там, если б не этот тяжелый прекрасный бинокль,
всегда на груди или у глаз, часто одолжаемый товарищами или старшими, потому
что у всех были только казенные, не больше 8-кратных.
Как перо жар-птицы, в сновидении выхваченное на память и оставшееся
доказательством сна.

2

Подполковник Бойе назначил подпоручику Лаженицыну быть не в очередь на
боковом наблюдательном пункте 3-й батареи у деревни Дубровны 14 октября в 10
часов утра с тем, чтобы принимать участие в стрельбах командира батареи.
Педагогически это было неправильно: уж какие три взводных командира ни
достались, а надо всех трех обучать равномерно и стрелять с очередным.
Однако при той общей казни египетской воевать с неузнаваемо прореженной
армией, где кадровые подлинные офицеры подменены разночинцами, а
сверхсрочные унтеры - обученцами из нижних чинов, мог подполковник позволить
себе не нервничать лишнего и пострелять с командиром 3-го взвода, который
обучаемее и добросовестнее других, хотя тоже без военной души. Командир 1-го
взвода прапорщик Чернега, из фельдфебелей, дерзкий воин, лучшего желать не
надо, но в познаньях, уменьях - слаб, а в готовности неровен и плохо
вгонялся в строгую систему. Прапорщик Устимович, из запаса 45-летний
учитель, обремененный семьей и жизнью, к тому же присланный из пехоты по
недостаче артиллерийских офицеров, числился командиром 2-го взвода лишь для
страдания своего и командира батареи, и не только не обещал стать порядочным
артиллеристом, но хотя бы военную дисциплину усвоить ближе к костям.
Вчера и позавчера держалась устойчивая пасмурная погода - без дождя, но
и без солнечного проблеска. Плотные тучи стлались и сегодня с утра, но было
сухо, нехолодно, и кой-где посвечивало, обещая растянуться. А барометр шел
влево и советовал брать дождевик.
Передовой наблюдательный пункт 3-й батареи в пехотных окопах против
Торчицких высот имел малый просмотр в глубину неприятеля, и для всех главных
стрельб Бойе оборудовал боковой пункт, на высоте, частью отбитой у немцев.
Обзор оттуда был и широкий и глубокий, но от слишком бокового расположения
усложнялись правила стрельбы: виделось не так, как стрелялось, шаги прицела
переходили в шаги угломера и наоборот, все это надо было в голове быстро
оборачивать и соображать, Устимовича ставить туда было бесполезно, да и
Чернега путал.