"Александр Солженицын. Бодался теленок с дубом (Очерки литературной жизни) " - читать интересную книгу автора

Среднюю Россию, женился, был реабилитирован и допущен в
умеренно-благополучную ничтожно-покорную жизнь - но к
подпольно-литературной изнанке её я так же привык, как к
лицевой школьной стороне. Всякий вопрос: на какой редакции
закончить работу, к какому сроку хорошо бы поспеть, сколько
экземпляров отпечатать, какой размер страницы взять, как
стеснить строки, на какой машинке, и куда потом экземпляры
- все эти вопросы решались не дыханием непринуждённым
писателя, которому только бы достроить вещь, наглядеться и
отойти, - а ещё и вечно напряжёнными расчётами подпольщика:
как и где это будет храниться, в чём будет перевозиться, и
какие новые захоронки надо придумывать из-за того, что все
растёт и растёт объём написанного и перепечатанного.
Важней всего и был объём вещи - не творческий объём в
авторских листах, а объём в кубических сантиметрах. Тут
выручали меня ещё неиспорченные глаза и от природы мелкий,
как луковые семена, почерк; бумага тонкая, если удавалось
привезти её из Москвы; полное уничтожение (всегда и только
- сожжение) всех набросков, планов и промежуточных редакций;
теснейшая, строчка к строчке, без всяких полей и
двусторонняя перепечатка; а по окончанию перепечатки
- сожжение и главного беловика рукописи тоже: один огонь я
признавал надёжным ещё с первых литературных шагов в тюрьме.
По этой программе пошёл и роман "В круге первом", и рассказ
"Щ-854", и сценарий "Знают истину танки", не говоря о более
ранних вещах*.

[* До слёз было жалко уничтожать подлинник сценария, он
особенным образом был написан. Но в один тревожный вечер
пришлось его сжечь. Сильно облегчалось дело тем, чтов
рязанской квартире было печное отопление. При центральном
сожжение гораздо хлопотливей.]

Все эти предосторожности были, конечно, с запасом, но
бережёного Бог бережёт. Статистически почти невероятным
было, чтобы безо всякого внешнего повода ко мне на квартиру
нагрянуло бы ЧКГБ, хоть я и бывший зэк: ведь миллионы их,
бывших зэков*. Однако это всё пока соблюдается пословица:
"Никто в лесу не знал бы дятла, если бы не свой носок".

[* А если бы нагрянули, то - смерть, ничто меньшее не
ждало меня при нашей безвестности и незащищённости, - как
сможет убедиться читатель, прочтя когда-нибудь ну хоть бы
исходный полный текст "Kpyгa" (96 глав).]

Безопасность приходилось усилить всем образом жизни, в
Рязани, куда я недавно переехал, не иметь вовсе никаких
знакомых, приятелей, не принимать дома гостей и не ходить в
гости - потому что нельзя же никому объяснить, что ни в
месяц, ни в год, ни на праздники, ни в отпуск у человека не