"Александр Исаевич Солженицын. Желябугские выселки (про войну)" - читать интересную книгу автора

переваливаемся всей машиной с бока на бок, за поручни уцепясь.
Да! вот и склон, так и стоящий в памяти, он-то не изменился. Да
наверху, на гребне, и ветлы же стоят, как стояли. И там - избы три около
них. А сюда, книзу, уличный порядок сильно прорежен: какие избы - еще война
убрала, какие - время долгое, новые не построились. Улица - уже не улица,
избяными островками, и не дорога: средняя полоса ее заросла травой, остались
от колей - как две тропинки рядом.
А направо за лощиной, повыше, вторая улица - тянется сходно с прежней.
Но и на ней что-то не видно жизни.
На открытом месте склона, сбочь и от дороги, стоит разбитая телега, на
какой уже не поездишь: три колеса, одна оглобля на бок свернута, ящик
разбит. И колеса обрастают молодой травой.
А центральная станция наша? Вот - тут бы должна быть, тут.
Но - нет кирпичного надземного свода, да и остатков ямы не видно. Все
кирпичи забрали куда? а яму засыпали?
Машину мы покинули, администраторы в своей остались, не мешают нам
вспоминать.
А внизу - вон, пруд, отметливое место.
Спустились к пруду.
Берег залядел резучей, широколистой травой.
И - чья-то исхудалая лошадь одиноко бродит, без уздечки, как вовсе без
хозяина. И кажется: печальная.
Отдельно стоит решетчатый скелет из жердей - под шалаш? И покосился.
Застоялая, как годами недвижимая вода. От соседней яркой майской зелени
она кажется синей себя. На воде - бездвижная хворостяная ветка, присыпь
листьев - значит, прошлогодних? таких новых еще нет. Никто тут не купается.
Через ручей - лава из горбыля. И торчат четыре-пять копыльев, руками
перехватываться.
А вот - ландыши. Никому не нужные, не замечаемые.
Срываем по кисточке.
Медленно-медленно поднимаемся опять по склону, теперь - дальше, наверх.
Мимо той телеги.
Мимо Андреяшина...
Три избы кряду. Одна - беленая, почище. Две других - из таких уже
старых, серых бревен, чем стоят? Изсеревшие корявые дранковые крыши. Можно и
за сараюшки принять.
Откуда-то тявкает собачка слабым голосом. Не на нас.
Несколько кур прошло чередой, ищут подкормиться.
Людей - никого.
За теми избами - опять пустырь. На нем отдельно - даже и не сарайчик,
наспех собран: стенки обложены неровными кусками шифера, покрыт листом жести
- а уже покошен, и подперт двумя бревешками. Не поймешь: для чего, кому
такой?
А в небе - какая тишь. Тут, может, и не пролетают никогда, забыт и звук
самолетный. И снарядный.
А тогда - гремело-то...
На длинной веревке привязана к колу - корова, пасется. Испугалась,
метнулась в бок от нас.
Подымаемся к самым верхним избам.
А тут, между двумя смежными березами, - перекладина прибита, как