"Наталья Соколова. Захвати с собой улыбку на дорогу..." - читать интересную книгу автора

И как-то так само собой получилось, что ученик слесаря стал чем-то
вроде старшего среди всей этой ученой братии.
Он - и только он - снаряжал Зверя в путь, готовил все необходимое,
провожал его от ангара до стартовой воронки.
Он - и только он - первым встречал Человека и Зверя по возвращении. И
сразу кидался осматривать лапы Зверя - не повреждены ли фрезерные
барабаны, - вычищать землю, которая иногда забивалась Зверю под веки и
причиняла много неудобств. Даже сам Человек пасовал перед авторитетом этого
мальчишки, тонкого и гибкого, как хлыст, кусачего, как комар, когда тот
врывался к нему в кабинет и орал звонким голосом уличного газетчика, что
нарушен рацион Зверя или температура в ангаре упала на один градус ниже
нормы.
Все это не мешало ученику слесаря оставаться ленивым, вороватым,
нахальным, не мешало ругаться самыми отчаянными портовыми словечками,
подстраивать всякие каверзы мастерам, врать напропалую. Он врал Человеку,
который, видя его исключительные способности, сам начал заниматься с ним
алгеброй и тригонометрией. Врал, прятался под перевернутыми ящиками,
пролезал на животе в щель под воротами. Он врал даже Зверю - кто еще,
скажите на милость, решился бы врать Зверю? И Зверь, наклонив громоздкую
голову, как наклоняет ее слон к жужжащему комару, собрав складки кожи на
лбу, говорил с присущей ему тяжеловатой серьезностью: "Раз твоя мать
больна, значит надо уйти раньше. Иди!" После чего ученик слесаря бодро
отправлялся играть на асфальте в монетку, или воровать яблоки из сада
президента академии, или просто спать где-нибудь в порту на бухте каната.
Сказать по совести, не следовало бы его впускать в сказку, этого
вредного мальчишку. Совершенно не за что! Можно было бы найти сколько
угодно мальчишек с гораздо лучшими отметками по поведению. Но он не
стучался в двери сказки, не просился - он просто вошел. Ну, что тут будешь
делать?
Прошло восемь лет. Теперь его тоже звали Учеником - он был любимым
учеником Человека, многообещающим питомцем его научной школы. Уличный
заморыш вымахал в долговязого молодого человека, узкого, как жердь, с
небрежнорасхлябанными и вместе с тем подчеркнуто независимыми манерами, с
отменно острым языком и колкой иронической улыбочкой, которая так часто
поднимала кверху углы его большого подвижного рта. Он не признавал
пиджаков, ходил в свободно висящем длинном джемпере с подкаченными
рукавами, из которых высовывались его длинные, по-прежнему ловкие руки, с
распахнутым воротом рубашки и, конечно, без галстука. Если Ученик стоял, то
непременно подпирая стену, развалясь; если сидел - то на столе, поджав под
себя одно колено, а на другое положив острый подбородок - и именно в такой
позе проводил со студентами практикум на тему "Основные расчеты при
конструировании теплокровных подземных движущихся систем" в аудитории на
восьмом этаже Дома-Иглы. Долговязый молодой руководитель смотрел на
студентов удивительно наивными, ясными глазами - особенно после того, как
вывел очередную сверхкрамольную формулу или сбросил с пьедестала очередного
сверхувесистого кумира, который, будучи глиняным, тут же рассыпался в прах.
Ученик по-прежнему состоял при Звере. И по-прежнему Зверь говорил
своим твердым металлическим голосом, чисто и правильно, как иностранец:
"Поскольку дядя заболел, надо тебе уйти сегодня раньше". Ученик имел
удивительное, просто катастрофическое количество родственников разных