"Ив. Соколов-Микитов. Чижикова лавра" - читать интересную книгу автора

да, что тесный у того народа дух. И еще я понял, что вся наша видимость
от них, - и дома в городах, и картузы у чиновников, и дисциплина в войс-
ках, - и что уж нет между нами настоящей войны, и давно пососкочил с них
прежний задор. Видимо, требуется людям, чтобы хлебнули горя полную ме-
ру...
И особенно было жалко, когда многие стали около нас крутиться. А были
мы там, как знатные богачи, и стали к нам прибиваться оголодалые, осо-
бенно ихние девушки. Бывало с утра мелькают между соснами их белые
платья. И что таить грех, многие из наших находили в том вкус, и за ку-
сочек мыла или за плиточку шеколада можно было получить удовольствие. И
никакие уж не удерживали меры: все шло напровал и к концу. Думаю я, что
уж и тогда каждый из них про себя свое знал, и только так держались для
виду.
Удивлялся я ихнему трудолюбию, терпению неистощимому. Только поду-
мать: кругом в кольце, весь белый свет враг. Если уж обглодала война
Россию до косточки, то как же у них...
Очень растрогал меня один случай.
Окарауливали наш лагерь часовые, из ландштурмистов, можно сказать,
старики. Довелось мне раз остаться с таковским один-на-один. Дело было
под вечер, наши разошлись в город, и осталось во всем бараке человечка
два-три, да тот часовой, лысый и ветхий. И бескозырочка на голой его го-
лове торчала смешно. Я как раз разбирал очередную посылку (высылали нам
наши пайки в посылках, еженедельно, в ловких ящичках, с клеймами). Выни-
маю помаленьку из ящичка: мыло, одеколон, пасту зубную: потом пошло
съестное: шоколад в толстых плитках, какао, сгущенное молоко, бульон в
пузырьках, варенье из апельсинов, белье. А он у окна близко и чувствую,
что глядит, но не подает виду. Разложил я всю получку на одеяле и стал
приводить в порядок. И вдруг от окна слышу, быстро, быстро так и чуть
слышно:
- Маленькая, маленькая у меня внучка!
Оглянулся я и вижу: глядит и весь в краске, а глаз не опускает. Голу-
бые, выцветшие, стариковские глаза со слезинкой.
Сунул я ему неприметно плитку и флакон с бульоном (запрещалось им
брать вещи у пленных), а он быстро так, быстро под свою серую курточку.
И отвел от меня глаза.
А дня через четыре повстречал я его в коридоре, остановил он меня на
минутку и сует что-то в руку. Посмотрел я: колечко.
- От внучки. На память!
Пожал мне так руку, повыше локтя:
- Скоро, скоро войне конец!
И у них тоже.
Поглядел я близко в его выцветшие глаза и сразу увидел всю страшную
нищету его и отчаяние. И опять сжалося у меня сердце: для чего, для ка-
кой нужды, для какого черного дьявола затеяли люди войну себе на поги-
бель?
Так и осталось у меня то колечко, простенькое с голубым камушком,
храню на память, как сердечный подарок от моего "врага".
Захаживали к нам пленные, из русских, из давних. Все расспрашивали о
России. Но как-то не могли мы с ними сойтись. Было им непонятно: как же
так, революция, а мы опять пошли на войну!.. И то, что нам слали пайки,