"Владимир Соколовский. Уникум Потеряева" - читать интересную книгу автора

граждан". "Мировая история! - злился Валичка. - Вы и в своей-то жизни только
помалу разобрались, а туда же". "Своя жизнь - што... Своя жизнь - она, брат,
только своя, больше ништо...". Наконец старик стал настырен, и Валичка начал
брать письма пачками к себе, разбирал, иногда задумываясь над чужою судьбой,
слезами и радостями. Старику он составлял краткие справки типа аннотаций, -
кто писал, кому, какие главные события, на что стоило бы обратить внимание.
Глупая, бесполезная работа! - тем более, что ясно было и дураку, что ни за
какую мировую историю граждан Фуренко никогда не возьмется и ни за что ее не
напишет.
И вот однажды, маясь ночью на высоком стуле, посреди своего булькающего
и свистящего царства, Валичка прочел странное письмо.
Писала женщина. Средних скорее лет. Впрочем, предположений мы можем
делать сколько угодно! Проще привести текст...


ПЕРВОЕ УПОМИНАНИЕ ОБ УНИКУМЕ ПОТЕРЯЕВА

Здравствуй, дорогая подруга!
с приветом к тебе Саша Красносельская.
Хотела еще написать: "боевая", да вспомнила о твоем мирном
характере. Но ведь жили же мы когда-то с тобою в ссыльном городе Минусинске!
Помнишь тундру за жердяными воротами на окраине? Как твои детки? Кушают
конфетки? А я так и осталась одна, все воевала да воевала. В таких
приходилось бывать бучах, рассказать - не поверишь. Но зато исполнилось
заветное, что не давало раньше покоя: паразиты повержены в прах, мы строим
социализм, а там и коммунизм не за горами. Деньги только нужны; деньги,
деньги и деньги. Иногда даже думаю: эх, продать бы наши главные "богатства":
лень, склонность к пустым рассуждениям, вороватость, привычку все делать
тяп-ляп... Только не найдешь на них во всем мире покупателя. Недавно была в
деловой поездке в Италии: легко, беззаботно живут там люди! Легко работают,
без криков и натуги, легко отдыхают. И я так почему-то злилась на все это,
что только под конец поездки вспомнила, что с этой страной связано одно наше
семейное предание. Здесь учился один художник, несчастный человек; ходили
даже слухи - что я незаконный потомок этого человека, - да глупости, не те
были времена! Но потихоньку, потихоньку - я начала вспоминать, раскручивать
эту легенду, а какое-то время оказалась даже захвачена ею. Мне в свое время
она казалась дикой, глупой до ужаса, неправдоподобной сказкой, я хохотала.
Мне рассказывали ее и бабушка, и мать, и отец. Особенно часто отец: он был
странный, чудак, вечный искатель кладов. Ты ведь знаешь: я рано порвала с
семьей, ушла в революцию, старалась забыть все прошлое. Но облик отца помню:
землистое лицо в буграх, пристальные глаза, сюртук с перхотью на плечах,
крутой подбородок. Только подбородок, наверно, и остался от фамильных наших
черт, - в частности, от прапрадеда, героя войны с Наполеоном.
Ну давай же я все расскажу тебе, наконец.
Так вот: в нашем потеряевском имении жил во времена оны некий
крестьянский сын Иван Хрисанфович Пушков. В его раннюю биографию я не
вникала, да вряд ли кто и помнил ее ко времени моего детства. В Потеряевке
ведь четверть населения носит фамилию Пушковых. Но основные вехи проследить
нетрудно, они все тут, в этом предании. Якобы десятилетним мальчиком он
приставлен был к расписывающим потеряевскую церковь художникам, и выказал