"Владимир Соколовский. Уникум Потеряева" - читать интересную книгу автора

рядом полыхают в пожарах, разваливаясь, дома, и после них остаются лишь
черные утюги и искореженные электроплитки, обугленные останки в "позах
боксеров", разбитые фарфоровые изоляторы, гнутые гвозди с окалиною. Из запоя
он вышел тихий, просветленный, сидел дома и чертил, считал, снова волнуя
мозг некогда полученными инженерными знаниями. И, выбритый, в глаженом
костюме, явился к начальнику пожарной охраны с проектом полной реконструкции
выставки. Для вящей убедительности он уговорил приятеля-художника нарисовать
ее так, какой она виделась в Валичкином воображении. Художник постарался:
тут была и мастерски, хоть и излишне, может быть, натуралистически
выписанная внутренность обгорелой деревянной избы, и результат возгорания
проводки на молочно-товарной ферме, и взрыв баллона с газом в переполненной
жильцами кухне коммунальной квартиры. Апофеозом были: макеты пожара в
необорудованном запасными лестницами высотном доме и тушения взрыва на
заводе синтетического бензина. Дабы не быть голословным, к каждому рисунку и
макету Валичка приложил документацию и пояснительную записку - из них
следовало, что все задуманное будет действовать, производить иллюзию
реальности путем использования технических средств. Пожарный начальник
вскрикивал изумленно, отпивался минералкой. Тут же издан был приказ о
зачислении на службу.
Полгода, посвященные устройству выставки, пролетели для Постникова, как
одна минута. Ее действительно стало не узнать. Всех прибывающих из районов
лиц, имеющих хоть какое-то отношение к пожарным делам (а это - и все
начальство, вплоть до мастеров, и просвещение, и медицина, и сельские
деятели - да все, все!) отправляли первым делом на выставку. Приходили
разные учрежденские делегации, просто любопытные люди. Особенно школьники
любили посещать ее. Им нравилось, как их встречает суровый, сосредоточенный
директор, садится в космонавтское кресло и начинает давить на кнопки,
крутить штурвальчики и передвигать рычажки. И в лад его движениям горят
дома, что-то взрывается, люди бегут, и над всем этим истошно воет сирена:
"Гау-гау-га-а-уу!!..".
К описываемому времени Валентин Филиппович уже охладел к своей
выставке, она перестала его интересовать, и функционировала лишь благодаря
огромному труду и средствам, ранее в нее вложенным. Сработано все было
прочно, на славу, а чинить мелкие неисправности не составляло особенного
труда. Уже минуло несколько новых увлечений: кактусы, женщина и велотуризм.
Но яростный червяк липко сосал душу, лишал возможности спокойно дышать.
Явились рыбки. Они были последней страстью неистового Валички. В разгар
ее в крошечной квартире жужжали моторчики, накручивая многие ватты, качался
компрессорами кислород, произрастали в банках удивительные водоросли, по
ванной ползала назначенная для прокорма разная водяная гадость. В
аквариумных емкостях плавали и резвились, ерзали в воде сомики элегантные,
сомики крапчатые, сомики альбиносы и сомики леопардовые; пунтиусы
пятиполосные и пунтиусы двуточечные, расборы гетеморфы и кардиналы,
нанностомусы арипиранские и барбусы суматранусы, тернеции и копеины гутаты.
Словно нахохленный воробей, сидел среди этого разнообразия подводного мира
Валичка на высоком стуле, с сачочком в руке, чтобы немедленно выловить и
спасти от пожирания могущее в любой момент появиться рыбье потомство. Кроме
того, рыбы болели, и он лечил их от разных вирусов, грибков, простейших
рачков и плоских червей из группы сосальщиков. В квартире держалась
устойчивая субтропическая влажность и жара, потому что Валичка не открывал