"Владимир Соколовский. Уникум Потеряева" - читать интересную книгу автора

гневно квохчущих султанов. Иной раз добыча была столь соблазнительной, что
орел скользил на крыло и сипел; однако гнало дальше, - и, выравниваясь,
птица длила свой полет.
- У-а-гх! У-а-гхх! У-аа-гххх!
Глаза иногда покрывались мутной пленочкой; сетка дорог, тропок,
огородов, межевых знаков, границ лесных зон, отпечатанная в мозгу на каждый
момент полета чудесною картой, застывала в такие моменты, - открыв глаза,
птица удивлялась, на чуткие нейроны ложился новый узор и полз там, полз
нескончаемой лентой.
К полпути орел устал. Тогда путь его стал ломаным, и птичья хитрость
пришла на помощь. Он планировал под пологим углом к земле, стараясь делать
так, чтобы конец трассы пришелся под какое-нибудь облачко, - там мощный
воздушный поток подхватывал его и возносил к серым, влажным разорванным
ваткам. Орел лениво выходил из воздушного потока и шел к другому облаку. Так
меняющимся, но верным курсом он приближался к цели своего путешествия:
старому, большому трухлявому пню, источенному червями и прочей земляной
живностью. Пень стоял недалеко от ведущего к реке обрыва - и, закрепляя,
насколько еще был в силах, землю, не давал ей сползти вниз, подточиться
вконец течением. Чистая неширокая река текла на юг, вся в кустах и травах по
берегам, а вдали, если встать на тот пень, виднелось большое село с
церковью, сияющей недавно подкрашенным куполком.
Сделав круг, орел нацелился, растопорщив крылья; ударился лапами в срез
пня, подскочил, и с гневным клекотом забегал по обширной, мягкой от времени
поверхности. Раздавил жука, долбанул кривым клювом большую мохнатую
гусеницу. Присел на хвост и снова гнусно, нетерпеливо заорал:
- Йа-а-гхх!..
Трава от обрыва качнулась, шелохнулась кольцом вокруг мертвого комля;
из нее поднялась, изумрудно сверкая выгнутыми зубами, голова огромной черной
змеи.


СОМИКИ АЛЬБИНОСЫ И КОПЕИНЫ ГУТАТЫ

Валентин Филиппович Постников, или, как его звали немногочисленные
друзья и подруги - Валичка, работал директором областной пожарной выставки,
и имелись основания считать его человеком не до последней степени заурядным.
Под вполне пристойной, даже благообразной внешностью металась шустрая,
изнемогающая в постоянных борениях душа. Страсти сменяли одна другую, точили
изнутри. Когда-то таковыми были тяга к знаниям, - в ту пору Валичка окончил
один гуманитарный и один технический факультет. Затем на сцену явились
удовольствия жизни: женщины, марки, туризм, алкоголь... Всему этому - что
странно! - он воздал поровну. А кончалось все так, как часто случается у
всех нас: дошел до пика, и - вниз, вниз, покуда не почувствуешь, что все
сгорело, и в сердце снова мозглый холод.
До его появления выставка влачила существование абсолютно ничтожное,
там царила мерзость запустения. Однажды, разыскивая приятеля, Валичка ошибся
подъездом и угодил на нее. Был он пьян ("ох и пил тогда!" - признавался он
порою), и вид мрачных огнетушителей, развешенных по стенам, обгорелых
утюгов, самого помещения с мышиным пометом в углах - столь потряс его, что
он после этого пил еще неделю до чертиков, и ему все время казалось, что